Тихие Игры

по фильму "Дурное Воспитание"
рейтинг: PG-13
Игнатио\Энрике
жанр: мини мини мини мини

_____¬¬¬¬¬_____

читать

Светлые мальчики с перьями на головах...
Снова спустились к нам, снова вернулись к нам с неба...
Их изумленные утром слепые глаза....
Просят прощенья, как просят на улице хлеба...
Медленно словно пугливые странные звери...
Еще не успев отойти от усталости сна...
Ищут на ощупь горшки и открытые двери...
Путаясь в спальных рубашках как в ласках отца...

Тихие игры под боком у спящих людей...
Каждое утро пока в доме спят даже мыши...
Мальчики знают, что нужно все делать скорей...
И мальчики делают все по возможности тише...

- Игнатио, проснись, проснись…
Мальчик открыл глаза и увидел склонившегося над ним Энрике.
- Что случилось? – прошептал он, приподнимаясь на локтях.
- Я хочу тебе кое-что показать…
Энрике лукаво улыбался, он был похож на взъерошенного воробья, глаза- угольки блестели в темноте.
- Давай же… - ему не терпелось уйти из спальни где в каждый момент могли проснуться другие мальчики. Игнатио поспешно встал, прикрыл одеялом смятые простыни. На цыпочках мальчики вышли из общей комнаты и спрятались за толстой колонной.
- Ты чего?
- Мне не спится, - Энрике взял друга за руку, - как-то тревожно, и я подумал, что, может, ты захочешь…
Чьи-то медленные шаги заставили мальчиков испуганно прижаться друг к другу. Они затаили дыхание, опасаясь встретить кого угодно, (а вдруг это падре директор?) ведь им строго запрещено выходить ночью из спален. Но, услышав негромкий кашель, они успокоились. Это был Мартин, их товарищ, который уже больше недели болел ангиной.
- Он идет в туалет, - громко прошептал Энрике, - пошли.
- Я босиком. – Игнатио посмотрел на свои голые пятки.
- Я тоже.
Они бесшумно побежали в противоположную сторону. В темных коридорах монастыря с высокими серыми потолками было темно и страшно. Но с Энрике Игнатио не боялся ничего, друг уверенно вел его куда-то вперед, и он, не задумываясь, шел следом. Они завернули в нежилое крыло, где обычно проходили занятия. После вечерни здесь никто не появлялся, так что гулять было безопасно. Откуда-то повеяло ночной свежестью. Мальчики остановились у большого окна, створки которого были распахнуты. Высокий подоконник находился примерно на уровне плеч.
- Давай.
Энрике подсадил друга и подтянулся сам, повозившись немного, они удобно устроились, свесив босые ноги на улицу.
- Красиво тут, - Игнасио вглядывался в ночную тьму, прижавшись боком к Энрике и наконец почувствовав себя счастливым. Окно выходило в сад, в высокой траве пел сверчок, и небо было щедро усыпано звездами.
- Да… Когда мы шли с ужина, я увидел, что его забыли закрыть, и сразу подумал, что было бы здорово прийти сюда с тобой.
Игнасио кивнул в ответ..
Еще тогда, в кинотеатре он хотел спросить кое-что, но передумал, сейчас, конечно более подходящее время. Но Энрике обнял его за плечи и уткнулся носом в макушку, это было его любимое положение. «Спрошу потом», - Игнатио расслабился и закрыл глаза.
Они долго сидели так, не двигаясь, и молчали. Ветер шелестел верхушками деревьев.
- Так спокойно с тобой, - сказал Энрике, Игнатио повернул голову и посмотрел на его губы. Потянулся. Поцеловал.
Сверчок смолк, и стало очень тихо.
- Думаешь, Он видит нас сейчас?
- Не знаю. – Энрике пожал плечами.- Честно, я в него не верю.
Игнатио не думал, что бог знает все обо всех, но он даже не сомневался, что он есть, иначе от кого еще ждать справедливости?
- Мне кажется... Он нас накажет…
Энрике пристально посмотрел в лицо друга, потом кивнул и сжал его руку еще крепче.
- Да. Если захочет… но я не боюсь.
Они снова поцеловались и улыбнулись друг другу, думая об одном и том же, лунный свет заливал половину их лиц, а другая скрывалась в темноте. «Agnus Dei, Miserere mei» - тонко пропел Игнасио, и Энрике подхватил мелодию молитвы , они пели на два голоса, глядя друг на друга и улыбаясь. Никогда еще пение не приносило такого удовольствия.
Тишина и темнота окутывала мальчиков, как кокон, и только она примиряла их с этими жестокими холодными стенами божественной обители…
- Знаешь, у меня есть мечта, - Игнасио подтянул босые ноги, которые начали замерзать от ночного ветра.
- Какая?
- Я напишу про нас рассказ. Про тебя и меня, настоящий хороший рассказ… и по нему снимут фильм.
Энрике усмехнулся:
- Кто же его будет снимать? – склонил голову на бок, насмешливо щелкнул по носу, - И где ты найдешь такого режиссера?
Игнатио поморщился, соскочил с подоконника и протянул ему руку. Энрике оперся на нее и тоже спрыгнул, и тогда он сказал серьезно:
- Его снимешь ты, и получишь Оскара.
- Ну договорились! – он поймал ладошку друга и сжал ее, - Тогда ты будешь играть в главной роли.
- Ха-ха, какой из меня актер.
- У тебя получится…

Мальчики шли по узким темным коридорам, держась за руки и тихо переговариваясь… небо за окнами неторопливо светлело, от каменных стен тянуло сыростью, но вдвоем было так тепло и спокойно… строить планы на будущее.

@темы: мини, флафф, романс

---

Основной инстинкт

Фэндом: Final Fantasy VII: Advent Children
Пейринг: Cloud/Kadaj
Рейтинг: R, даже меньше
Жанр: Pwp
Саммари:флаффный флафф, но дорого как память)
Дисклеймер: Все принадлежит законным владельцам

_____¬¬¬¬¬_____

читать

На исходе дня молодой волк бежит по степи, по жухлой траве, щекочущей лапы, по дороге он развлекается, ловит ветер клыкастой пастью, с разбегу прыгает через ямы и ручьи. Он мчится по краю серебряного леса. Тугие мышцы перекатываются под кожей, когда он готовится для нового мощного прыжка, и тихий вой вполсилы, похож на сообщение кому-то – «я скоро приду».

Немного не доходя до тропы, волк внезапно вступает в лес, и шагает осторожнее, чтобы не оставлять слишком ясных следов во мхе. Он тянет носом воздух и немного меняет направление, выслеживая добычу, или может быть, вспоминая дорогу…

Потом вдруг пахнет свежестью и водой… Справа появляется озеро, голубое озеро с черной глубиной, тихий омут, в окружении полупрозрачных деревьев, излучающих свой собственный свет. Тут он и замирает, склонив голову к траве, прислушивается.

Тихое рычание приветствует его.

Грациозный и смертоносный прыжок с верхней ветки - и вот перед ним пантера. Черная короткая шерсть серебрится в свете луны, глянцевая. В глазах вызов и азарт. Волк поднимает голову и смотрит, скалясь. Но кошка спокойна, в ее планы сегодня не входит драка, она прогибается в позвоночнике, потягиваясь со сна, и неторопливо обходит вокруг него, хвостом игриво скользнув по спине.

Волк стоит на месте, только уши торчком, ловит неслышимое человеческому уху урчание - разговор.

Потом они одновременно устремляются вперед - петляя между деревьями - не наперегонки и не рядом., пантера короткими красивыми прыжками, волк пригибаясь к земле, как серая стрела.

Сбавляют сумасшедший бег только у самой границы скал. По узкой тропе пробираются выше, срывая лапами маленькие камешки, и находят вход в пещеру. Логово. Проникают по очереди в узкий лаз, кажется что даже пролезть туда невозможно, но внутри довольно просторно, и светло - свет луны стелется полосами сквозь щели в скалистой поверхности, на камнях в беспорядке валяются шкуры и лунные блики на них кажутся волшебными… Пристанище.



Пантера чувствует себя как дома, ложится на шкуры, прямо в центр, и смотрит на волка, нетерпеливо постукивая хвостом, и со вкусом зевает, показывая прекрасные клыки. Волк фыркнув подходит ближе. Принюхивается…

И вдруг пантера изгибается, по ее коже пробегает крупная дрожь, шерсть исчезает, тело плывет, легко, как восковая фигурка, и вот вместо огромной кошки на шкурах лежит молодой человек с неровными волосами цвета серебра. А перед ним на коленях стоит другой - и улыбается, хотя для него это немного непривычно.

- ты поздно сегодня, я тебя ждал, - чарующим голосом говорит Кададж, щурясь на Клауда.

Клауд молчит. Он любуется гибким телом, белой кожей, лунными прядями, протягивает руку и наматывает их на пальцы, завороженный как всегда мелодичным рычанием зарождающегося желания. Там, внизу живота. Для этого совсем немного надо - достаточно одного взгляда. Кададж улыбается лукаво, приподнимается на локтях. Ему нужна ласка, ему нужен Клауд и жар его страсти, потому что ему постоянно холодно. Потому что старший брат имеет право.

-ну? - говорит он, опуская ресницы.

Клауд наклоняется, сгребая в охапку тонкую талию, прижимает к себе, и целует в губы, жадно, языком проникает в сладкий рот, берет, кусает и ловит стон вместе с его горячим дыханием.

- ты..

- мм...

Он валит Кададжа на шкуры, всем своим весом вжимает в неровный пол, целует шею, неловко, торопясь, и клыками впиваясь почти до крови. А Кададж стонет, и голос рвется из самых легких, не успевает дышать, поднимает бедро, сильнее прижимаясь к нему.

- Я хочу почувствовать тебя, - шепчет…

Клауд серьезен, он приподнимается на руках, смотрит в бледное лицо, беззащитное и дерзкое, целует губы, и быстро спускается ниже, туда, где едва прикасаясь к плоти влажными губами, доводит партнера до исступления,

- тише... тише..

Медленно скользит языком по бедрам и животу слизывая сперму.. но это еще не все. Этого мало. Всегда мало.

Клауд устраивается между его ног и поддерживая под коленями приподнимает узкие бедра.

- Помоги мне, - говорит он.

Кададж улыбается припухшими губами, протягивает руку и помогает ему войти в себя, Клауд входит одним резким толчком, замирает, кусая губы и сдерживает голос, рвущийся наружу. Такой узкий, но пластичный как белая глина, Кададж не испытывает боли, он подается бедрами навстречу и обвивает его за шею.

- Давай..

шепчет горячо и жадно, прямо на ухо и они тонут в этом диком танце, который становится

безумнее с каждым оборотом, они могут забыться в этом, могут вообще перестать быть собой. Кто они? Что ими движет? Что они хотят взять друг у друга?

Кададж мнет шкуры пальцами, выдирая лучистый мех, и его голова мотается из стороны в сторону, как будто от нестерпимой боли, или наслаждения, что почти неразличимо, стонет.. как долго.. как же долго... ну когда?

Энергия жизни... течет по венам из тела в тело.. соединение, жажда, любовь.. я - это ты.. сомни мою душу в кулаке и отпусти в небо.

- аахх..



Внезапная тишина и только дыхание в ней, и стук сердца.

Они лежат свободно вплетаясь в друг друга, и улыбаясь. Две пары безумных кошачьих глаз с вертикальными зрачками - как в зеркалах, как в воде, как во сне.



- Я люблю тебя, старший брат, - ухмыляется и почти нежно целует в плечо.
- Скоро рассвет, - шепчет Клауд, закрывая глаза.


"Давай полежим так еще немного."

@темы: старое и зеленое, FF-VII, мини, фанфик, PWP, R

---

э? Российская библиотека фанфикшена?

есть такое..
fanfic.ucoz.ru/
Виды фанфиков

Нельзя сказать, что есть какая-то общепринятая классификация фанфиков. Но фанфики делят на категории по разным признакам, например:
По наличию в сюжете любовной линии:
«Джен» (от англ. general audience) — любовная линия отсутствует или малозначима, «просто приключения». Термин появился из сокращенного general audience, любая аудитория, и восходит к системе рейтингов, принятых в кино.
«Гет» (от «гетеросексуальный») — любовная линия определяющая, описываются отношения между разнополыми героями
«Слэш» (от англ. slash — значок косой черты) — фанфик, в котором присутствуют романтические и сексуальные отношения между представителями одного пола, фанфик, содержащий описания или упоминания о гомосексуальном поведении или чувствах. Согласно легенде, термин произошел от обычая объединять персонажей наклонной чертой (слэшем) в графе пейринг.
Фемслэш (Femmeslash) — фанфик, в котором описаны романтические и/или сексуальные отношения между женщинами.
По соответствию реалиям мира оригинала:
«AU» (от англ. Alternative Universal) — есть значимые расхождения или даже противоречия с миром оригинала.
«не-AU» (не имеют специального жаргонизма) — расхождений с миром оригинала нет, или они спорны либо малозначимы.
По соответствию характера героев фанфика их характеру в оригинале:
«OOC» (от англ. Out Of Character) — есть значимые расхождения или даже противоречия с характерами в оригинальном произведении.
«В характере» — расхождений с характерами героев в оригинале нет, или они спорны либо малозначимы.

Также:
Round robin — фанфик, созданный группой авторов, каждый из которых по очереди пишет свой кусочек. Удачные round robins — большая редкость. Как правило, они отличаются резким переходом между частями и несогласованностью стиля, впрочем, некоторые умудряются извлечь художественную пользу даже из этого. Обычно round robin не представляет интереса ни для кого, кроме самих участников и их ближайших друзей.
Смарм (Smarm) — слегка пренебрежительное определение фанфика, в котором один персонаж дает понять, словом или делом, как важна для него его (разумеется, платоническая) дружба с другим персонажем. Такие фанфики — довольно редкое явление.
Сквик (Squick) — происходит от выражений «someone else’s kink» («со странностями») и «icky» («неприятный»). Другими словами, это то, что может нравиться одним, но вызывает тошноту у других. В эту категорию входят и слэш, и BDSM, и некоторые отдельные пейринги, и многое другое. По большому счету термин напоминает нам о взаимной вежливости и необходимости уважать чужое мнение.
RPF (real person fiction) — героями данных произведений, являются реально существующие люди, как правило, это актеры, играющие роли «любимцев» или просто знаменитости. Хотя RPF не подходит под строгое определение фанфика (используются не вымышленные персонажи), по всем остальным признакам им является.
Профанфик (Profic) — профессиональные художественные произведения, в которых различные авторы описывают приключения героев в мире, созданном кем-то другим. Профанфики пишутся с целью извлечения прибыли, продаются в книжных магазинах и противопоставляются фанфикшену. В качестве примера можно привести книжные серии по вселенной «Dragonlance» или по «Звездным войнам». Как и RPF, не отвечает строгому определению «фанфика», но де-факто им является.
Добавление новых персонажей:
Вписка (Self-insertation) — так называют случаи, когда автор тем или иным образом «вписывает» себя в контекст своего фанфика. Не обязательно Мэри-Сью (см. ниже), но близкое явление.
OC — сокращение от Original Character, «Оригинальный персонаж».
OFC — сокращенное Original Female Character, «Оригинальный женский персонаж». Как правило, появляется в фанфике для романтических отношений с каноническим персонажем. Часто, но не всегда, превращается в Мэри-Сью.

Литературные фанфики, как и любые другие литературные произведения могут быть представлены в виде рассказов, повестей, романов, стихов, пьес. В их обозначении можно встретить так называемые «пометки» технического характера.
Plot bunny — выскочившая ниоткуда идея, сюжет для фанфика.
Подтекст (Subtext) — смысл, проглядывающий сквозь поверхность. Когда этот термин используют слэшеры, это значит, что они читают между строк и видят романтические отношения там, где автор об этом, возможно, и не подозревал. Иногда подтекст бывает не таким уж тонким, как, например, тот эпизод из X-Files, когда Крайчек целует Малдера в щеку.
Продолжение (Continuation) — рассказ развивает какое-то конкретное событие или сцену, оставшуюся с неясным финалом.

Фанфики с любовной линией обычно делятся по так называемым «жанрам», видов которых довольно много. В принципе, многие «жанры» могут быть присущи и джену.



Общие жанры

Экшен, Экшн (Action) — фанфики с динамичным сюжетом, много действий, мало загадок и отношений героев.
Юмор (Humour) — юмор, всем понятные шутки, а также то, над чем могут похихикать только фанаты, как правило, не понятное никому кроме них самих.
Пародия (Parody) — юмор с изрядной долей иронии.
Дарк, Даркфанфик (Dark, Darkfic) — рассказ с огромным количеством смертей и жестокостей.
Deathfic — Фанфик, в котором один или несколько героев умирают.
Кроссовер (Crossover) — оригинальный жанр. Это история, в которой действуют герои из двух и более различных сериалов либо герои одного переносятся в мир другого. Чаше всего встречаются кроссоверы Гарри Поттера с Властелином Колец, со Звездными войнами, а также с другими популярными произведениями и сериями.
Сонгфик (Song fic) — фанфик, в который вплетены слова песни. Стихи вводятся затем, чтобы создать особую атмосферу или подчеркнуть то, что находится между строк в самом рассказе. Неоднозначное произведение, так как выставляет читателю слишком много условий разом. Для адекватного восприятия сонгфика читатель, во-первых, должен знать использованную песню, во-вторых, проникаться от нее такими же чувствами, что и автор, и, в-третьих, не раздражаться от, то и дело мелькающих в тексте, стихотворных отрывков.
Филк (Filk) — фанфик в виде песни. Часто берется ранее существовавшая песня и переделывается так, чтобы отразить некие аспекты жизни любимого автором персонажа. Встречаются и совершенно оригинальные филки, даже с мелодиями. Как правило, эти песни бывают юмористическими.
POV — (Point of view) — точка зрения, повествование от первого лица одним из героев.

Любовные жанры
Романтика (Romance) — фанфик о нежных и романтических отношениях. Как правило, имеет счастливый конец.
Драма (Drama) — романтическая история с печальным финалом. Часто добавляют в описание фанфика, только из-за того, что конец фанфика «плохой».
Ангст (Angst) — это сильные переживания, физические, но чаще духовные страдания персонажа, в фанфике присутствуют депрессивные мотивы и какие-то драматические события.
Инцест (Incest) — сексуальное взаимодействие между членами семьи.
BDSM (Bondage, Domination/Discipline, Sadism, Masochism) — сексуальная практика, включающая в себя принуждение, сексуальное рабство, садомазохизм и иные действия, связанные с сознательным причинением боли или ограничением свободы с целью получения сексуального удовлетворения. Непременными атрибутами являются цепи и хлыст.
Флафф (Fluff) — это теплые отношения между персонажами, приятный, ни к чему не обязывающий, фанфик. Свет, радость и все такое.
Hurt/comfort — фанфик, в котором один персонаж, так или иначе, страдает, а другой приходит ему или ей на помощь. Как и следует ожидать, этот тип фанфика тяготеет к ангсту и часто оканчивается сматом.
Established Relationship (ER) — установившиеся отношения между героями.
PWP (Porn without Plot или Plot, what Plot?) — Бессюжетное порно, незатейливый минимальный сюжет, где основной упор делается на постельные сцены.
Смат (Smut) — фанфик, не описывающий ничего, кроме секса между действующими лицами. Обычно помечается рейтингом NC-17.

В фанфиках на сексуальную тему обычно присутствуют особые «пометки», например:
Ваниль (Vanilla) — термин из сленга BDSM-щиков, означает все те сообщества и сферы жизни, которые не имеют отношения к BDSM (например, «Ну, надо же еще навестить наших ванильных друзей».) Также может употребляться в отношении фанфиков без BDSM.
Грейпфрут (Grapefruit) — категория фанфика. Согласно легенде, определение произошло от «g-rape-fruit» и обозначает фанфик, в котором присутствует насилие или принуждение к сексуальному акту.
Домашняя дисциплина (Domestic discipline) — эвфемистическое название рассказа, в котором присутствуют телесные наказания. Как правило, в таких фанфиках один из сексуальных партнеров избивает другого, когда тот (та) делает что-то неправильно. Иногда сокращается до DD. Это не то же, что BDSM, хотя обе категории тесно связаны.
Занавесочная история (Curtain story) — рассказ, как правило, слэш, в котором пара ведет себя преувеличенно по-домашнему, к примеру, отправляется в магазин покупать мягкую мебель.
Кинк (Kink) — от английского «странность, ненормальность, отклонение». В фанфикшене обозначает обстоятельства, как правило, связанные с насилием и экзотическими сексуальными практиками, читать о которых не всем может быть приятно.
Лимон (Lemon) — насыщенное эротическое содержание. Соответствует рейтингу NC-17.

В некоторых произведениях присутствует такое явление как Мэри-Сью и Марти-Сью.
Мэри-Сью (Mary Sue) — оригинальный персонаж, согласно общему мнению, являющийся воплощением либо самого автора, либо того, какой автор хотела бы быть (явление присуще только женским фанфикам). Мэри-Сью обычно сногсшибательно прекрасны и неописуемо умны. Как правило, у них весьма необычный цвет глаз и волос, сложное мелодично звучащее имя, бурное прошлое и сверхъестественные способности. Обычно они появляются, затмевают всех и вся, ложатся в постель с героями канона, привлекательными для автора, а затем спасают мир. Вслед за спасением мира они либо выходят за облюбованного канонического героя замуж, либо погибают героической смертью под дружные рыдания остальных персонажей. Мэри-Сью не любят ни в одном фандоме, в основном потому, что читать фанфики людей побуждает интерес к каноническим, а не оригинальным персонажам, как бы красивы и потрясающе умны последние ни были. Мэри-Сью существуют не только в женской, но и в мужской ипостаси (см. Марти-Сью), и их роль не всегда ограничивается фанфиками (некоторые литературные героини женщин-авторов по всем признакам подходят под определение Мэри-Сью). Героиня, появившаяся как Мэри-Сью, может в редких случаях стат полноправным OFC (см. выше).
Марти-Сью, он же Марти-Стю (Marty Stu), или Морис-Стю (Maurice Stu) (возможны любые мужские имена Герти, Мэтти, вариации фамилий — Сью и Стю) — мужская ипостась Мэри-Сью. Появляется затем, чтобы очаровать героиню. Встречается гораздо реже средней Мэри-Сью. Встречаются гетеро- и гомосексуальные Марти-Сью (последние в слэш-фиках).

Рейтинги фанфиков:

G (General) — безобидные фанфики, которые можно читать кому угодно.
PG (Parental Guidance) — можно давать читать детям до двенадцати лет.
PG-13 — могут читать с родительского разрешения дети старше тринадцати лет.
R (Restricted) — фанфики, в которых присутствуют секс и насилие, ругательства.
NC-17 (No Children) — самый высокий рейтинг. Обычно подразумевает, что в фанфике полным-полно секса и/или насилия.

Также возможны рейтинги, как PG-15 или NC-21, но они приравниваются к PG-13 и NC-17

Серии фанфиков

Обычные литературные термины применяются и для фанфикшена.
Дилогия (Ambilogy) - серия из двух фанфиков, как правило, два макси-фанфика.
Трилогия (Trilogy of novels) - серия из трех фанфиков.
Сиквел (Sequel) - продолжение фанфика/рассказа и т.п.
Приквел - описание событий, которые случились с героями до событий другого фанфика.



Размер (форма) фанфика

Макси (Max) – Большой фанфик. Размер часто превышает средний роман. Примерно от 70 машинописных страниц.
Миди (Midi) – Средний фанфик. Примерный размер от 20 до 70 машинописных страниц.
Мини (Min) – Маленький фанфик. Размер от одной машинописной страницы до 20.
Драббл (Drabble) - отрывок, который может стать настоящим фанфиком, а может и не стать. Часто просто сцена, зарисовка, описание персонажа. Иногда под драбблом подразумевают короткую (в сто слов) историю, имеющую двойной подтекст и/или неожиданный конец.
Виньетка (Vignette) - очень короткая история, включающая в себя какую-то одну мысль (описание чувств, внутренний монолог, небольшое событие).
Фанфиклет (Ficlet) - короткий одночастный фанфик

Каждый фик желательно снабдить следующим заголовком:

* Название:
* Автор:
* Бета:
* E-mail:
* Категории:
* Персонажи и пейринги:
* Рейтинг:
* Предупреждения:
* Содержание:
* Статус:
* От автора:

Если фанфик является переводом надо прибавить к заголовку:

* Переводчик
* Оригинальное название
* Ссылка на оригинал
* Разрешение на перевод

---

Нарушителю - дисциплинарное наказание!

фэндом: Kateikyoushi Hitman Reborn!
пейринг: Хибари\Тсуна
рейтинг: NC-17 или R
жанр: стеб, PWP
дисклаймер: все принадлежит законным владельцам.

_____¬¬¬¬¬_____

читать

Правила есть правила.
Важно: по средней школе Намимори нельзя ходить в одних трусах. Для всех без исключения учеников существует форма, нарушение дресс-кода влечет за собой наказание. Не менее важно: по школьным коридорам нельзя быстро бегать, сбивая с ног главу дисциплинарного комитета, нельзя кричать матом и опрокидывать ведра с зеленой краской на ровные белые стены.
Тсуна, будучи неувязком от каштановой холки до пяток, как-то не предусмотрел этих возможных неприятностей, когда просил Реборна выстрелить в него пулей Возрождения. Хотя причина у него, что уж скрывать, была уважительная, - Кёко-тян. После уроков, в качестве школьной отработки, его попросили покрасить трибуны, а еще раньше, в полдень, они с Кёко договорились сходить в кондитерскую. Вот такое наложение графиков, вот такая подстава. И Тсуна катастрофически не успевал! Больше всего в жизни ему не хотелось расстраивать Кёко-тян. На то, чтобы уговорить Реборна выстрелить, ушло целых пять минут. Тцуна бежал к трибуном со скоростью света, держа ведра высоко над головой, чтобы не расплескать. Но ( как можно было бы догадаться) всё оказалось бесполезно… В конце концов, опять он, неудачник, сидел на полу в одних трусах, заляпанный краской, отвратительными пятнами покрывающей все в радиусе десяти метров, а за его спиной раздавались спокойные приближающиеся шаги.
Даже какие-то угрожающие.
От дурного предчувствия стадо мурашек пробежалось по спине.
- Я забью тебя до смерти,- услышал Тсуна. Тут его больно пребольно схватили за запястье и как мешок с гав… картошкой потащили по школьному коридору.
- Уии, - завопил десятый Вонгола, скребя по скользкому полу ногами, - Хибари-сан! Я не хотел! Не надо!
Стало ясно, что наказания не избежать. От криков в ужасе шарахались ученики. Однако, Хибари как- будто оглох и продолжал подметать им школу. Тсуна зажмурился, прибегая к последнему средству:
- Реборн!
Движение остановилось. «Неужели подействовало?», - обрадовался Савада. Рано обрадовался. Кея просто открывал дверь в кабинет, принадлежащий дисциплинарному комитету. А потом впихнул туда нарушителя школьных правил, больно задев о порог коленом.
Нарушитель запрыгнул на диван (пятой точкой рассудив, что диван мягкий, поэтому об него бить больно не будут) и скукожился, выставив вперед руки в защитном жесте.
- Камикорос. – Невозмутимо сказал Хибари с таким видом, будто сообщил что-то очень информативное.
«Псих», - понял Тсуна. Ему поплохело. Он зажмурился и скомпактовался еще сильнее, представив себя маленьким беленьким пушистым комочком. Приготовился к удару. Но… удара не последовало. Прошло несколько долгих секунд. И еще несколько. Тсуна удивленно посмотрел на Хибари.
Кея стоял перед диваном, сжимая тонфа в обеих руках, и смотрел на него с пренебрежением. Скривившись, он опустил руки. «Ему не интересно», - понял Тсуна. Ему стало и радостно и обидно одновременно. Хибари-сан любил драться с сильными противниками, а всяких слабаков называл травоядными и не обращал на них внимания. Просто избивал до смерти. «А я что ли хуже этих слабаков?» - мелькнула жалкая мысль. «Да я, да я даже Мукуро на обе лопатки, легко, одним пальем! А этот...»
- Ик. – сказал Тсуна. От пережитого страха и облегчения у него началась икота. Он пунцово покраснел под взглядом Кеи. Господи, как стыдно!
Хибари положил тонфа на столик и снова посмотрел на свою жертву, раздумывая.
- Ик. – Тсуна зажал рот руками. Да что за неудачный такой день! И Кёко-чан наверняка уже ждет! Хотелось провалиться сквозь землю.
Вдруг послышался звук расстегиваемого ремня.
Ни фига себе! Десятый Вонгола не поверил своим глазам. Хибари-сан медленно вытащил свой ремень из брюк и попробовал на хлесткость.
«Он же не собирается меня шлепать!» - заорало сознание в ужасе. Это уже совсем ни в какие ворота! Его даже дома никогда в жизни не наказывали таким образом! Едрить твою налево, что тут происходит?!! Однако… вместе с тем Тсуна почувствовал странное волнение… Заинтригованный, он даже перестал икать, глядя на стоящего перед ним человека большими, блестящими глазами. Что дальше-то будет?
- Хм. – сказал Хибари, сдвинув брови к переносице, приблизился к мальчику, грубо схватил за волосы, заставляя приподняться с дивана. Потом он уселся на него сам и повалил Тсуну так, чтобы его задница оказалась на коленях.
- Хи-хи-хибари-сан, - промямлил Тсунаёши. Он совсем растерялся. С него стянули трусы до колен, благо кроме них ничего не было. А потом… потом Десятый почувствовал легкое прикосновение, такое невесомое, ласкающее. Фууух, наверняка показалось. Не может же быть, чтобы Хибари-сан трогал… АААЙЙ!!! Ремень опустился на задницу совсем не ласково.
- Ууу, - Тсуна взвыл и вцепился в обивку дивана. Быстрыми, хлесткими движениями Кея шлепал его. Это было больно. ОЧЕНЬ БОЛЬНО! У Тсуны всегда было очень нежная чувствительная кожа! Звук рассекаемого воздуха, когда ремень опускался, был хуже самой боли.
- Ииии, - Тсуна всхлипнул, уже перестав считать удары, которым, казалось, не было конца.
Внезапно наказание прекратилось. Тсуна поначалу этого даже не заметил. Он судорожно дышал, вцепившись в диван, как утопающий. А кожа на заднице горела.
- Хм. – Сказал Кея удивленно.
Саваде тоже захотелось посмотреть, что это его так удивило. А потом он почувствовал, - о боже… этого еще не хватало! Кея просунул руку и убедился, что тот предмет, который упирается ему в ноги, - мальчишеский стояк, а не какое-нибудь спрятанное оружие. От прикосновения Тсуна громко всхлипнул. Его еще никто не трогал там, черт возьми.
- Хм, - повторил Кея задумчиво.
«Я не мазохист же? Не мазохист!!! Какого хрена?!» - Десятый готов был заплакать от такой подставы. «Да что это за день такой, да что за жизнь такая. Ну почему это происходит именно со мной… почему я такой неудачник… мамочка, роди меня обратно…» Вдруг на его несчастную пылающую задницу легла прохладная ладонь. Это было неожиданно… приятно… Тсуна замер, боясь пошевелиться. Ладонь осторожно погладила его по ягодицам, мягко, волнующе… потом скользнула в щелочку между ними. Аа-ах, да это было волшебно!… Тсуна едва сдержался, чтобы не потереться бедрами. Член ныл, плотно прижимаясь к теплым ногам Хибари. Брюки у того были из какого-то дорогого, гладкого материала, приятного на ощупь.
- Пожалуйста… - «отпустите меня» - хотел сказать он, но вторая часть предложения потерялась в сладком стоне. Смоченный чем-то палец коснулся его входа, массируя. Тсуна не знал, что там такое чувствительное место.
Это был день открытий.
Палец мягко ввинтился в него и задвигался внутри, вторая рука по-хозяйски легла на поясницу. Савада Тсунаеши понял, что сходит с ума от желания кончить. Он уже не думал о том кто и что с ним делает. Хотелось кончить. Тсуна вспомнил, что у него есть руки. Отцепившись от дивана, на обивке которого остались следы ногтей, парень потянулся к своему паху. Зря он это сделал. Мучитель тут же перехватил его запястье и заломил руку за спину. Да так сильно, что из глаз брызнули слезы. Тсуна выгнулся дугой. В его заднице уже было два пальца, или может быть три, судя по сильным ощущениям. Кея больше не растягивал его и не жалел, а наказывал.
Сильные ритмичные толчки сотрясали худое тело. Тсуна облизнул пересохшие губы и закусил нижнюю, запрокинув голову. Хотелось жалобно просить на выдохе «Еще», но не мог же он о таком просить, когда его сначала отхлестали ремнем, а теперь имеют пальцами!!! Впрочем, он уже готов был кончить, когда обернулся и увидел невозмутимое сосредоточенное лицо Хибари. Осознание того, что именно Хибари делает с ним такие вещи, было просто крышесносным. «Аай, если я испачкаю ему брюки, он же меня убьет», - взволнованно подумал Десятый босс мафии. Как будто прочитав его мысли, Кея отодвинулся и глубоко загнал свои пальцы, сгибая их. Это было невероятно! Тсуна кончил, дрожа всем телом и всхлипывая, как рыбка, вытащенная из воды. Просто на несколько секунд выпал из реальности, в полном блаженстве.
Он не видел, как Хибари стянул с пальцев использованный презерватив и швырнул в мусорку для бумаг. Ему было так хорошо, так спокойно, как никогда в жизни, все тело приятно расслабилось. А задница хоть и саднила, но тоже как-то так… по-взрослому приятно. «Это был секс!» - мелькнула ленивая сонная мысль, и он ухватился за нее, чувствуя гордость, - «я занимался сексом… с Хибари-са-аном».
Дверь распахнулась, и в ней показалось взволнованное лицо члена дисциплинарного комитета.
- Хибари-сан!! Там на заднем дворе беспорядок! Скорее!
- Иду.
Не обращая больше внимания на тело, валяющееся на диване (скорее всего он просто уже забыл о нем) Кея вышел из кабинета.
Глаза слипались. Тсуна стянул со спинки дивана какую-то тряпку, прикрылся ей… и через несколько минут уже сладко спал. Как бы там ни казалось со стороны, у десятого всегда были крепкие нервы.

* * *

Хибари возвращался удовлетворенным. Нарушителей было много, они были не слабаками и драка доставила Хибари несколько приятных моментов. (половина команды по тяжелой атлетике решила освежиться в обеденный перерыв. Они выдернули садовый шланг на заднем дворе и поливали из него друг друга и заодно девчонок, спешивших на физкультуру. Девчонки визжали, поднялась суматоха. Хибари навел порядок.)
Кея обычно бил так, чтобы не пачкать оружие. Но иногда без крови не получалось. Для таких случаев Кусакабе носил с собой влажные салфетки. Когда они возвращались в свой штаб после наведения порядка - это было жуткое зрелище. Ученики школы Намимори рассказывали об этом детям и внукам в ярких красках, - такое не забудешь. По широкому школьному коридору как в замедленной съемке важно вышагивал глава дисциплинарного комитета – Хибари Кея. Пиджак, небрежно накинутый на плечи, развевался за его спиной, как плащ на ветру, пустые рукава казались хищными щупальцами. Плавным, почти эротичным движением, Хибари-сан вытирал тонфа салфеткой, не давая красной струйке запачкать девственно чистый пол. За предводителем на полшага справа шел верный пес Кусакабе. Жевал травинку. Лицо его было столь же непроницаемо, как лицо его хозяина. Дальше, в зависимости от обстоятельств, шествовали остальные члены комитета (словно вышколенное стадо клонов), или же не было никого. Но от этого не было менее страшно.
На пороге класса Хибари остановился и, наклонившись близко к лицу Кусакабе, сказал ему несколько коротких слов. Тот кивнул, развернулся и ушел по каким-то темным делам. Кея же открыл дверь и вошел в класс.
Надо ли говорить, что он слегка удивился, увидев то, что лежало на диване? Утренняя жертва наказания мирно храпела и куталась в запасную черную рубашку Хибари, поджав ноги, подобно зародышу полевой мыши. Не хватало только хвостика и ушек в дополнение к растрепанным каштановым волосам и довольной курносой мордочке.
Мда, Савада Тсунаеши не переставал удивлять Хибари.
Как-то ему удавалось всегда оказываться в неожиданных местах и делать то, чего по логике Хибари такое травоядное делать не должно. То есть не может делать в силу своей слабости и трусливости.
Тсунаеши определенно точно был труслив, как мышь. И жалок. Однако, вот он спокойно спит прямо на том диване, на котором его недавно «наказывали». И Кею неприятно кольнуло осознание того, что мальчик его не боится. Или больше не боится? Может, он был слишком мягок?
Хибари перекосило, как будто он проглотил головастика, скользкого и холодного. Мрачно глядя на противоположную стену, он развязал узел галстука. Определенно, ему снова хотелось кого-нибудь покалечить.

Тсуна спал сладко, как в детстве. Так сладко ему спалось еще до того, как появился Реборн и превратил каждое утро в борьбу за выживание. Ему снилось, что он плывет в теплой голубой воде, плавно рассекая руками пространство. А мимо него неторопливо движутся большие длинные рыбины, похожие на торпеды. У них скользкая серая кожа, поэтому он не может ухватиться за них, а ему так хочется! Он никогда раньше не видел дельфинов, но, может, это они – просто маленькие?

Когда у Хибари начался период буйства гормонов, он поступил просто – завалил своего ближайшего подручного – Кусакабе. Он сделал это быстро и без лишних разговоров и прелюдий. Последний был не против. С тех пор у них появилось негласное правило. Хибари-сан хотел, Хибари-сан получал. Но он, конечно, не придавал сексу особого значения. Что такое секс по сравнению с хорошей дракой? Правда иногда, после битвы с Рокудо Мукуро, Кея и замечал в себе странное желание не просто победить Мукуро, а поставить его на колени. Подчинить его. Может, даже поиметь его. Это было бы доказательством его лидерства во всех смыслах.
Эти праздные мысли не задерживались в голове Хибари надолго. Можно сказать по большому счету, что он не задумывался всерьез ни о чем, кроме порядка в Намимори и усовершенствования своих боевых навыков. Если бы Тсуна не заснул на диване, а просто сбежал, то Хибари и не вспомнил бы, что утром что-то с ним делал.
Ну что ж, если все так складывается, то можно продолжить наказание. Так, чтобы оно все-таки возымело действие.
Тсуна проснулся от дикой боли в плече… Хибари, схватившись за тонкое запястье, поднял его с дивана и поволок к столу.
- Ай!! Аяяяяй!!! – завопил Тсуна, пытаясь вырваться. Спросонья у него еще были замедленные реакции, и перед глазами стояла мутная пелена. Через мгновение, он был повален на стол, как туша предназначенного для разделки животного. И Хибари туго связывал его руки галстуком.
- Хибари-сан, - Тсуна ерзал, пытаясь устроиться поудобнее на своем жестком ложе. Как ни странно кусаться, лягаться и делать ноги ему перехотелось (да и задница слегка саднила, воспоминания ее были свежи). От волнения внутри все замерло в каком-то болезненном предвкушении. Его обнаженное тело мелко подрагивало то ли от холода, то ли от чего-то еще. Он смотрел на своего мучителя во все глаза. «Что же сейчас будет? Что будет?»
Кея делал все молча, с хмурым непроницаемым выражением, как будто и впрямь он мясник, который сейчас достанет топор, и будет делить говяжью тушку на нужные части.
Он расстегнул ширинку, приспустил брюки и трусы, взял в руку свой еще полумягкий член. Тсуна первый раз видел чужой о-тинь-тинь так близко. Тут уж его глаза действительно чуть не вывалились из орбит.
- Аа… ээм… - промямлил он, когда его приложили щекой к столу и ткнули в губы мягкое, теплое, чужеродное нечто. Тсуна крепко зажмурился, открывая рот. Прищуренный взгляд Хибари прожигал его насквозь. Ох, как бедному Саваде было стыдно за то, что он делает… и даже не сопротивляется… А Кея смотрел очень пристально, не пропуская ни одного движения жертвы. Губы у Тсуны мягкие, пухленькие, нежные, осторожный любопытный язычок. И волосы на голове такие пушистенькие, не удержаться, чтобы не сжать в кулак и не дернуть на себя. Когда видишь такое существо, до зубовного скрежета хочется сделать больно, смять, затискать до слез. Или вставить член в глотку.
Тсуна подавился и закашлялся.
- Травоядное, - презрительно фыркнул Хибари. Не обращая внимания на умоляющий, полный прозрачных слез взгляд Вонголы, перевернул его на спину. Крепко связанные руки мальчика оказались под поясницей, а согнутые ноги в воздухе. Взял за колени, раздвинул в стороны. Безразлично скользнул взглядом по небольшому розовенькому члену, уже очень твердому и истекающему капельками перламутровой смазки.
- Не надо, Хибари-сан…
Страх, стыд, волнение и какое-то неестественное, болезненное удовольствие охватило его, когда он понял, что сейчас произойдет. Страшный Хибари-сан сейчас сделает это с ним. Это неизбежно… («Секс! Секс!» – пищали тоненькие восторженные голоса в подсознании) И когда жесткие грубые пальцы снова оказались в его тесной попке, Тсуна всхлипнул и протяжно застонал. Как это было приятно! Хотелось еще, еще, еще. Еще больше этого сладкого унижения, этой боли в интимном месте, где никто никогда не стал бы прикасаться к нему с таким бесстыдством.
Хибари делал движения пальцев резче, ввинчивая и растягивая покрасневшую дырочку, на удивление пластичную. Свободно залезало уже три пальца. Кёя облизнул пересохшие губы, заметив, как по телу его жертвы пробегает ощутимые сладкие спазмы, отчего на теле мальчишки становились дыбом маленькие коричневые волоски. Он решил, что тянуть больше не стоит, и подхватив, под ягодицы, раздвинув их пальцами, аккуратно вошел в податливое узкое тельце.
- А-ахх, - в очередной раз застонала жертва. Из зажмуренных глаз брызнули слезинки.
Кея улыбнулся. Отлично. Как тебе такое наказание, травоядное? Он начал совершать поступательные движения, в своем любимом ритме, не закрывая глаз, а любуясь, как мышонок, пойманный им сегодня, извивается на столе, тряся лохматой головой и издавая мычащие звуки.
Кея трахал маленького испуганного звереныша, сжимая разведенными его согнутые ноги. Ему нравилось, как плоский животик звереныша напрягался, пухлые губки дрожали, из легких вырывалось рваное ритмичное движениям дыхание. Больно? Страшно? Плохо? Будешь знать, как нарушать школьные правила! Только вот, что-то в этой картине было не так… Но что именно, Хибари не мог понять. Он сжал Тсуну сильнее, приподнимая к себе, чтобы входить резче и глубже. Взгляд его сосредоточился на маленьких набухших сосочках, таких розовеньких и манящих, что хотелось тут же прижаться губами, но Кея, конечно, сдержался от этих телячьих нежностей. А потом, черт возьми, это маленькое недоразумение застонало:
- Да-а, Хи-ба-ри-сан! Ещо-оо!
Вот нихрена себе! В первый раз в жизни, удивился Хибари. Потом Тсунаеши открыл затуманенные глаза и цапнул своего «мучителя» развратным взглядом. И Кея вдруг, неожиданно для самого себя, выдохнул и забросил голову назад, кончая. Он не заметил, что живот его «жертвы» уже забрызган белесыми капельками. Раскрасневшееся личико выглядело вполне удовлетворенным.
А потом…
Хибари аккуратно вытерся платком, застегнул штаны, освободил запястья Тсуны от своего галстука, и, высокомерно (как ему показалось) смерил десятого вонголу взглядом с ног до головы.
Но промолчал.
Он взял свой, брошенный на спинку стула, пиджак и кинул его Тсунаеши. А сам вышел из кабинета, хлопнув дверью.

запись создана: 05.03.2009 в 17:04

@темы: кинк, стеб, фанфик, NC-17, PWP, Reborn

---

Саморазрушение

рейтинг: R, наверное
пейринг: Том\Билл
жанр: мини
предупреждение: слэш, твинцест.
дисклаймер: Прошу прощения за использование имен и образов братьев Каулитц.

___________________________________________________________________________________________

Он иногда задумывался о том, как это называется. И ему в голову приходило только одно слово. Саморазрушение. Это звучит сакрально, как секс или смерть, или страх. Это то, над чем не имеешь власти, это свойство характера, которое дает направление поступкам. Это разрушительно приятное чувство, чем дальше, чем хуже, тем больше.

Билл ловил это ощущение и смаковал его, когда один за другим глотал ледяные сгустки мороженного, прижимая на ветру края куртки.
Когда курил с больным горлом, не чувствуя вкуса, морщась от вонючего запаха, до рези в глотке.
Когда ел что-то приторно сладкое, в неудобной позе застыв на сидении минивэна, пока не начинало мутить, и все равно не мог потом не облизать пальцы, испачканные кремом.
Так было, когда после прокола то и дело крутил пирсинг в брови, давил пальцем на кожу, под которой твердел металл, и ватной палочкой стирал выступавшую белесую кровь.
Когда однажды держал в руке трепыхающееся тельце желтой канарейки, и хотел сжать ее, пушистую и хрупкую в кулаке, когда впервые размазывал по губам мамину помаду, съезжая на подбородок и щеки…

Это не слишком заметно и не слишком важно. Билл не думал об этом много, просто не было времени, но иногда он сравнивал и понимал, что да, пожалуй, это одно и то же. То же самое чувство прорастало внутри и обвивалось, как плющ, когда после тяжелого рабочего дня, даже после концерта, он бывало не спал двое суток, зачем-то, до изнеможения, до полной отключки, сидел перед телевизором, тер уставшие глаза, пока не начинала кружиться голова, а живот не скручивало от голода.

Иногда это чувство было сильнее и упоительней.

Так было, когда какому-то уроду в клубе он треснул по лицу кулаком и коленом в живот, вспылив уже никто не помнит почему, и чужая челюсть упруго подалась назад и что-то хрустело и хлюпало, и Том пьяно ржал, нагнувшись над сияющей раковиной шикарного сортира.

Что-то похожее он почувствовал, когда напился все-таки до зеленых чертей и, повиснув на теплом, надежном, пусть так же некрепко стоящем на ногах брате, начал что-то говорить, вляпавшись губами ему прямо в ухо. И когда потом они пьяно и бессмысленно разругались в лифте, поднимаясь на свой этаж в Берлинской квартире. Том, матерясь и качаясь, сграбастал его за шкварник и несколько раз приложил спиной о металлическую стенку. И Билл не сопротивлялся, лифт встал, свет погас. В полной темноте, в черноте, в которой не разглядишь собственной руки, словно тебе выкололи глаза... Дыхание брата на лице, быстрое и яростное, и вот… не заметно в какой момент, но они уже горячо и влажно целуются, языками рот в рот, умудряясь углубить поцелуй до невозможного. И чем дольше, тем больше, как водопад с шумом и силой опрокидывающийся вниз, это чувство, которое Билл ловил всю свою жизнь, усугубляя, вытягивая, выдавливая, все хуже и хуже и хуже.

Все глубже. Искры из глаз. Как-будто лампа в лифте вспыхнула на долю секунды. Это Том проехался пьяной, наглой, привыкшей лапать, ладонью по натянутой ширинке. Билл ни за что не позволит себе остаться в долгу, он в конце концов должен. Его тянет разрушить себя до основания, наизнанку вывернуться. Руки вслепую находят пряжку чужого ремня. Дернул так, что оба не удержались на ногах, пошатываясь, вцепившись друг в друга, упали на другую сторону. Металлический поручень. Спасительно. Билл схватился за него со всей силы. Он не мог определить, отчего ему так хреново. То ли похотливая слабость проходит по телу мелкими волнами, то ли от алкоголя колбасится организм. Том нежен, как деревенский увалень, от его пальцев уже заранее болят ребра, на бедрах точно останутся синяки. Билл разворачивается наугад, прижимается лицом к холодной поверхности. Может это стена, а может зеркало. Рваные и горячие выдохи Тома в шею мешают соображать.

«Хаа… хаа…» - получается дышать только вот так, ртом, как будто он только что снятый с крючка окунь, Билл умудряется порадоваться, что темно, когда с него соскальзывают штаны с трусами вместе, застревая гармошкой выше колена, дальше почему-то не хотят. Том чертыхается и хихикает, гладит его под футболкой. Когда он опускает руку ниже, и начинает ритмично двигать ее, шепотом выдавая ему в затылок такую отборную чушь, что Билл, несмотря на дикое возбуждение, ржет, повиснув на поручнях.
«Ich glaube, ich glaube, Da oben fliegt die Taube», - шепчет Том ему в ухо, гладит спутанные волосы, немного липкие от воска.
«Ein-zwei,
Drei-vier
Für-sechs», - приговаривает Том, как детскую считалочку.
Билл смеется, ему действительно кажется, что они вместе падают в пропасть, в этой полной черноте. Падают в бесконечный туннель, ногами вниз, слившись в одно целое. И Том чувствует то же самое, поэтому он продолжает считать. Что угодно нужно говорить, только не молчать. Тишина и звуки, эти самые звуки, это страшно настолько, что остановиться кажется хуже смерти. Всё реальнее некуда. Том ни на секунду не замолкает, облизывая пересохшие губы. Лифт обреченно громыхает, покачиваясь на тросе в узком проходе. Бил сдергивает напульсник и сжимает зубами соленую кожу. Он действует и думает на автопилоте, и не сразу осознает, что Том на самом деле двигается внутри него, что ему очень больно и очень хорошо. И Тому тоже больно и очень хорошо. И хочется, чтобы это не кончалось. Никогда. А потом. Том стонет, Билл чувствует влагу на бедрах. А потом. Его тоже настигает оргазм.
И когда он разжимает ватные пальцы, поворачивается, еще поворачивается... губы Тома уже мягко скользят по его щеке, ищут губы.
- Ты… псих. – сипит Билл, обнимая брата рукой со всей силы.
- Мы.

____________________________________________________________________________________________________________________________________
Федор Михайлович Достоевский. Идиот
Закон саморазрушения и закон самосохранения одинаково сильны в человечестве!
Джоэл Норрис. Серийные убийцы
Часто серийный убийца сам стремится к смертной казни, которая ему грозит. Он продолжает совершать преступления, чтобы завершить саморазрушение.
Чак Паланик. Бойцовский клуб
Воскрешение возможно только после полного саморазрушения.
— Только потеряв все, — говорит Тайлер, — мы обретаем свободу.
______________________________________________________________________________________________________________________________________
*Ich glaube, ich glaube
Da oben fliegt die Taube - я думаю, я думаю, что в небе летит голубь /нем.поговорка /

@темы: слэш, Tokio Hotel, мини, RPS, PWP, R

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

intimate archives

фандом: Tokio Hotel
рейтинг: НЦ -17
пейринг: Том\Билл
жанр: PWP или просто мини-зарисовочка, хз
предупреждение: твинцест, мат
дисклаймер: они принадлежат сами себе

_____¬¬¬¬¬_____

читать

Началось всё с того, что Билл купил фотоаппарат.
Точнее, заказал по каталогу. Посылка неделю летела из США, три месяца дожидалась хозяина, мотавшегося по всему миру с гастролями. И только когда они с Томом вернулись в свою Берлинскую квартиру, аккуратная коробочка попала, наконец, в руки владельца.

Том стоял, прислонившись к дверному косяку, щурясь от солнца, смотрел, как Билл разрывает обертку.
- Я назову его Герр Шварц, - довольно сказал Билл, поднимая фотоаппарат на уровень глаз, будто новорожденного щенка.
- Оригинально, - хмыкнул Том.
Надо сказать, что фотоаппарат ему сразу не понравился.

Это был стильный навороченный монстр. Весь такой черный, хромированный, с множеством непонятных кнопочек и рычажков. Стоил он соответственно своим характеристикам, то есть, почти как загородный дом в Маями.

Первые пять минут, отложив Шварца в сторону, Билл вертел в руках бумажку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась не инструкцией, а гарантией. Инструкция нашлась гораздо позже на дне коробки, и была такой толстой, что Билл легкомысленно решил, что своим гениальным умом разберется без нее.

И действительно, спустя пару часов он уже сделал свою первую коллекцию снимков, в которой были сплошь никому не интересные вещи: угол подоконника с трупами ранней мошкары, босая нога на голом паркете, гладкий и скользкий, как шарик пломбира, плафон дорогого бра, кухонная стойка, остатки ужина в кастрюле, недопитый чай…

Потом, чуть освоившись с настройками, начинающий фотограф пополнил память Герр Шварца частями тела Тома. Вот плечо Тома сзади, вот широкий хвост его дред в полете (в процессе убегания от объектива), смазанное ухо, широкая ладонь на весь кадр. Жаль, что не было функции записи звука, потому что неудачность снимков мог бы компенсировать изощренный мат, издаваемый невольной моделью. Билл начал преследовать Тома повсюду, щелкая его в самых немыслимых ракурсах и углах.

Когда Том пошел в туалет, а Билл поплелся за ним с фотоаппаратом, старший брат, наконец, не выдержал.

- Билл, хватит! Ты меня уже достал! – он угрожающе развернулся, сжимая кулаки. Билл не успел убежать далеко, Тому удалось поймать его в охапку на середине спальни и блокировать его руки. – Нас итак каждый день фоткают! – зашипел он, - ты меня совсем извести хочешь? Фоткай все, что угодно, но не фоткай меня!

- Не хочу! Отпусти, - заныл Билл, - я его сейчас уроню, он тяжелый! Он испортится!

Тому было плевать на судьбу черного монстра. Он хотел спокойного отдыха. Он крепко прижал брата поперек груди, сковывая подвижность острых локтей, которые, как он знал, основываясь на многолетнем опыте, могли очень больно впечатываться в живот. И такая тесная близость стройного, гибкого тела, как всегда очень определенно повлияла на его самочувствие.

- Эй, Билл, - после паузы на тон ниже сказал Том, осторожно прикасаясь губами к нежной коже на шее брата. В его голосе вдруг появились бархатные нотки, - мы ведь уже дома… может, того?..

Он игриво прикусил краешек уха, и запустил руку под узкий пояс джинс. Во время гастролей так тяжело было обходиться без секса, прятаться, заниматься любовью урывками в отелях, будучи уставшими после вечеринок и концертов. А теперь они в кои то веки были дома, наедине, у них впереди была куча свободного времени, а Билл с самого приезда только и делал, что возился со своим фотоаппаратом! Даже имя ему дал! Это начинало уже раздражать.

- Давай потом. Я еще не разобрался. – Билл воспользовался перемещением рук брата по своему телу, что ослабило хватку, и вывернулся из объятий. Он плюхнулся на широкую кровать, заваленную дорожными шмотками, и уткнулся в дисплей, не переставая нажимать какие-то кнопочки и крутить объектив туда сюда.

- Тут еще где-то должна быть видеосъемка… - задумчиво протянул он.

- Чем бы дитя ни тешилось… Билл, ну ты и скотина… - Том был уже слегка обижен на такое отношение к себе. Что за нахрен? Он не для того так долго ждал этого дня, чтобы стоять в стороне и смотреть, как Билл играет со своей дорогой игрушкой.

И плевать, что тот мечтал о ней уже очень давно, Том тоже не привык легко отступаться.

Промедлив всего пару секунд, он опустился на корточки у Билла в ногах, и, ловко просунув голову под его руками начал порывисто целовать плоский живот сквозь ткань футболки.

- Блин, ну не сейчас… - Билл откинулся назад, оперся на локти и щелкнул вспышкой.

Том перебрался ниже, к ширинке. Руки начали собственнически гладить бедра брата, зубы - покусывать обтягивающую плотную ткань.

- Хочу тебя… - Том посмотрел снизу вверх. Лукавый взгляд карих глаз как обычно обещал много много удовольствия. Но Биллу, похоже, сегодня это было фиолетово. Он был полностью поглощен причудливым устройством Герр Шварца. Щёлк, щёлк! Уже без вспышки. Щелк. Нет, не так, со вспышкой было лучше. Щелк! Вспышки мешали Тому сосредоточиться. Он злился. Билл посмеивался, явно радуясь получающимся снимкам.

Ну хорошо… раз так… Том решил перейти к конкретным действиям. Он рывком расстегнул молнию на джинсах Билла, нагнулся и присосался к его члену.

- Ай! – Билл выгнулся на кровати, упуская фотоаппарат из пальцев. Возбуждение захлестнуло мгновенно, просто прошило насквозь. Том удовлетворенно хмыкнул и продолжил целовать постепенно твердеющую выпуклость, поднимаясь вверх. Задрал футболку, стал обводить языком контуры татуировки…

- Ах ты сволочь… - засмеялся Билл и прикрыл глаза. Его тело уже невольно выгибалось, нежась от движений языка. – Трудно было немного подождать?

- Трудно, - ответил Том искренне, заползая на кровать и добираясь до сладких, смеющихся губ.

- Мм…

Как давно они не целовались так неспешно, глубоко, ни о чем не заботясь. Том любил после страстной, жадной борьбы языков, просто ласкать его губы, посасывать, покусывать, мягко целовать, едва захватывая, а потом внезапно кусать и снова погружаться глубоко в жаркий рот, чувствуя, как удовольствие искорками разбегается по телу.

Через несколько минут пальцы Билла уже дергали пряжку ремня, соскальзывая с толстой металлической бляхи. Оторвавшись друг от друга, и улыбаясь, как сумасшедшие, они быстро разделись. Подготовка и растяжка прошли в шутливой непродолжительной борьбе, после которой постель была так разворочена, как будто на ней кувыркалось стадо чертей.
Потом Билл повернулся на живот, Том лег на него, зарываясь пальцами в густые черные волосы, нежно сжимая их в кулаке. Его всегда безумно заводило скольжение шелковых смоляных прядей между пальцами. Заводило почти так же сильно, как и ритмичные стоны Билла, сначала еле слышные, потом уже сочные и полные сладкой муки. Низкие, хриплые, глубокие, тесные как его тело, в которое Том погружался размеренными плавными толчками.

- Поёшь ты отстойно, но как ты стонешь, я готов слушать вечно, - сказал он, приподнимая тело брата за плечи, заставляя выгнуться сильнее.

- Да… - выдохнул Билл, кусая губы, тазом подаваясь навстречу, - да… да… Том…

- И как ты меня зовешь таким сладким голоском…

- То-ом… ох… заткнись…

Том любил кончать молча, или коротко выдыхая и задерживая дыхание на несколько секунд, а потом он обычно расслаблялся и покрывал ленивыми поцелуями все, до чего мог дотянуться. Так и сейчас. Билл повернулся под ним и подставил для поцелуев лицо, жмурясь, как сытый сонный кот, и чуть ли не мурлыкая. Том опустился вниз, чтобы помочь ему кончить тоже, но оказалось, что этого уже и не нужно. Он улыбнулся и тщательно слизал теплую вязкую жидкость со впалого живота.

- Неплохо, – довольно подытожил Билл и широко зевнул в доказательство своих слов.

Его расслабленный взгляд наткнулся на забытый с краю постели фотоаппарат.

- Блин, я забыл его выключить.

Ну вот, сейчас опять начнется… Однако Том, удовлетворенный, уже не испытывал к Герр Шварцу таких уж сильных негативных эмоций, поэтому ничего не сказал. Пусть щелкает, если хочет. Он взял из изголовья подушку, сунул под голову и вытянулся поперек кровати, мысленно уже готовясь к следующему раунду. Надо будет перебраться в прихожую, там такой удобный по высоте столик... или в ванную… они там давненько уже вместе не валялись… или просто поставить Билли раком перед зеркалом и… Ход его мыслей прервал громкий возглас.

- Мать твою… Том, глянь-ка сюда…

Билл сунул ему под нос дисплей фотоаппарата и нажал какую-то кнопку… От увиденного у Тома глаза полезли на лоб. Фотоаппарат, оказывается, лежал включенным и снимал видео! Ракурс, чуть подпорченный складками на простыне, закрывающими четверть экрана, был просто отличным. То, что они двое вытворяли на экране, заставило Тома впервые в жизни покраснеть.

- Это... это… Билл, сотри это прямо сейчас!

- Ну не-ет, - Билл повернул к себе дисплей и впился в него глазами, - это наше первое домашнее видео! Мне охуенно нравится.

Он глубоко задумался, покусывая губы.

- Том, да ты просто как настоящая звезда порно, посмотри на себя.

- Ага, давай предложим идею для клипа на In Die Nicht.

- А что… не официальный, так домашний вариант сделать можно. – Билл фыркнул и игриво подмигнул. – Я немного понимаю в монтаже.

И пока Том пытался снова обрести дар речи, его творческий братец начал вслух размышлять. У Билла мигом появилось множество идей (которых для съемок нормальных клипов у него почему-то всегда не хватало). Об удобной полочке в ванной, куда можно поставить камеру, о преимуществах автосьемки, о том, где лучше купить штатив, о том, как и в каких позах он хочет устроить Тому обнаженную фотосессию на кухне…
Том не разобрал и половины из того, что он говорил, захлебываясь и размахивая руками, загораясь все больше, так, что фотоаппарат на его коленях подпрыгивал, словно живой зверек.

Но когда Том поднял глаза, и увидел его вдохновенную улыбку, он вдруг ясно понял, что влип.

Ende

@темы: слэш, Tokio Hotel, мини, RPS, NC-17, PWP

---

Сладкоежка

фандом: Kateikyoushi Hitman Reborn!
персонажи: TYL!Reborn\TYL!Lambo\сладости
рейтинг: NC-17
жанр: PWP

_____¬¬¬¬¬_____

читать

Если бы он не забыл про ту гранату, и не лишился работы, если бы не выскользнула из рук последняя йена, подхваченная майским ветерком, если бы, в конце концов, он не был бы таким неудачником, Ламбо не стоял бы сейчас за грязным столиком уличной кафешки со стаканом несладкого чая в руке.
День клонился к вечеру. В широких окнах ресторана напротив горел свет, и двигались юркие силуэты официантов. Ламбо старался туда не смотреть, но вид аппетитной еды на столиках, стоящих у самого окна, как магнитом притягивал взгляд. Парень вздохнул. С каждым глотком дешевый чай становился все безвкуснее. Той мелочи, которая звенела в кармане, едва хватало на проезд. Но если пройтись пешком… то можно купить какой-нибудь пирожок. Только стоит ли? Ламбо прикрыл правый глаз и обвел расслабленным взглядом окна напротив. Ах, эти сочные отбивные, стыдливо прикрытые листьями салата, эти футомаки, ханами, этот божественный медовый туррон. Уже покрытый чувственной поволокой взгляд наткнулся на последний столик, и Ламбо замер, как змей, околдованный дудкой факира.

Сначала он увидел высокий вьющийся столбик крема. Такого прекрасного, нежного оттенка с сочными крапинками. "Творожный крем с виноградом", - узнал Ламбо, и сердце забилось сильнее. Затем взгляд опустился вниз, где сквозь рельефную чашечку видны были кусочки фруктов, плавающие в тающем мороженом, ломтики хрустящей вафли и фундука. Язык скользнул по губам, словно ощущая нежное прикосновение крема. Легкой судорогой свело лопатки. Любимый десерт Ламбо, его слабость, его страсть, был так близко, но так безнадежно недосягаем. Вишенка, венчающая это совершенство, была поистине олицетворением соблазна. Красная, налитая соком, натягивающим гладкую кожицу... Ламбо почувствовал, как в животе разливается приятное тепло. Внезапно чужое вмешательство нарушило гармонию. Серебряная ложечка отрезала кремовую макушку, безжалостно исковеркав аккуратные витки. Ламбо проследил за движениями чужой руки и ощутил предательскую слабость, узнав того, кому она принадлежит.
Реборн!
«Не может быть! Реборн здесь? Когда он вернулся? Зачем?», - заметались мысли в голове Ламбо. Как можно было сразу не заметить до боли знакомые очертания шляпы, разворот плеч, бакенбарды? Нигде, ни у кого, уж в Японии точно, нет таких бакенбард. И такого высокомерного взгляда. "И такого десерта", прибавил Ламбо с чувством зависти и обиды. Он не заметил, что стаканчик с остатками чая выскользнул из пальцев и катится к краю стола. Звуки улицы стихли, как будто кто-то закрыл ладонями его уши, зато ему казалось, что он слышит, как ложечка, зажатая жесткими пальцами, касается стенок вазочки, захватывая новую порцию крема. В полубессознательном состоянии Ламбо добрался до входа в ресторан и проник внутрь. Очнулся он только в тот момент, когда официант положил перед ним меню и поинтересовался, что принести.
- Воды. - Попросил Ламбо, и сел так, чтобы его не было видно из-за спины ужинающего за соседним столом мужчины. Реборн сидел через два столика, закинув ногу на ногу, его лицо как обычно ничего не выражало, кроме спокойствия и самодовольства. "Боже, что же делать", - Ламбо обхватил голову руками. - "Если я подойду и поздороваюсь, он, скорее всего, даже не посмотрит в мою сторону. Но этот десерт... я так хочу его… Есть ли вероятность того, что такой богатый человек как Реборн, согласится угостить старого друга десертом? Нет... только не меня. Не в этой жизни..."
Наследнику семьи Бовино всю жизнь не хватало чувства самосохранения и способности рассуждать логически. Поэтому эмоции всегда побеждали доводы рассудка, предупреждавшего его «не лезть, куда не следует». Когда Ламбо хотел чего-то очень сильно, желание превращалось в манию, управляющую его организмом по собственному усмотрению. Иногда он мог совершить безрассудный поступок даже ради еды. А особенно если это касалось сладостей. Поэтому, встать и просто уйти он уже не мог. При виде равнодушной физиономии аркоболено, Ламбо распалялся все больше. «Я же гангстер, черт возьми! Могу заказать десять таких десертов, а потом уйти, не расплатившись, подорвав этот ресторан, так чтобы и следа не осталось!» - подумал Ламбо и прощупал потайные карманы пиджака на наличие бомбочек. В эту минуту как по волшебству перед ним вытянулся официант.
Ламбо шустро пролистал меню, но не нашел там ничего похожего на желанный десерт.
- Могу я заказать то же самое, что у человека за последним столиком?
Официант бросил лишь один взгляд на Реборна, и лицо его тут же осветилось благоговением.
- О, прошу прощения, но этот десерт от шеф-повара только для специальных гостей.
- Вот как...
Как нарочно, Реборн вдруг повернул голову и посмотрел ему прямо в глаза. Ламбо вздрогнул, словно электричество пробежало нервам. Кому, как не Хранителю кольца грозы знать, на что похоже это ощущение. Он облизал мгновенно пересохшие губы. Попытался отвести глаза, но из этого, конечно, ничего не вышло. Взгляд Реборна завораживал. Реборн усмехнулся, показывая тем самым, что давно заметил, что Ламбо следил за ним. Парень понял, что позорно краснеет. Он резко вскочил и, оттолкнув официанта, бросился в уборную. "Этот Реборн! Как же я его ненавижу!" - злость, смешанная с разочарованием жгла глаза. Наклонившись над раковиной, Ламбо набрал в ладони холодной воды и стер навернувшиеся на глаза слезы. "Он сделал это нарочно, потому, что он ненавидит меня. Он же знает все мои слабости еще с детства..." Нахватав целый ворох бумажных полотенец, Ламбо прислонился к стене. Несмотря на голодное урчание в животе, он твердо решил, что у этого негодяя просить ничего не будет. "Спо-кой-стви-е. Сейчас я просто пройду мимо, не обращая на него никакого внимания".
Через несколько минут он привел себя в порядок, выпрямил спину и, придав себе гордый и независимый вид, вышел из туалета. Однако, не пройдя и пары шагов, остановился. В конце длинного коридора, ведущего в зал, в расслабленной позе стоял Реборн, опираясь одной рукой о стену.
- Так-так, куда-то торопишься, Тупая корова? – звук бархатного голоса опять пустил разряды тока по венам, и до Ламбо с трудом дошел смысл сказанных слов.
- Д-да нет, - ответил он смущенно.
На лице Реборна появилась недобрая усмешка. Ламбо дернулся, увидев предмет, который Реборн держал в руке, и все мысли о задетой гордости тут же улетучились. Он всем телом подался вперед. Неужели это она? Маленькая, в обертке из серебристой фольги, с рисунком рисунок в виде синих звездочек...
- Baci... - сорвалось с губ страстным шепотом.
Конфеты, которые производят только на знаменитой итальянской кондитерской фабрике Perugina. Лучшие шоколадные конфеты Италии под названием "самый сладкий поцелуй". Будто загипнотизированный, Ламбо наблюдал, как пальцы Реборна аккуратно разворачивают обертку. Он чувствовал себя так, словно это с него снимают оболочку, обнажая ничем не защищенную душу.
- Хочешь? - поинтересовался Реборн.
Ламбо шагнул навстречу, сглотнул образовавшийся от волнения в горле комок.
- Да...
- Не слышу. - Реборн наклонил голову.
- Да.
- Угощайся.
Аркоболено поднес лакомство к своим губам и прикусил половину. Как и ожидалось, Ламбо последовал за конфетой. Преодолев разделяющее их расстояние, парень вытянул шею и прикоснулся к чужим губам, смыкая зубы и млея от ощущения тающей во рту молочной шоколадной пасты. Хрустнул орешек, разделенный пополам. Реборн обнял Ламбо за талию и прижал к себе, целуя, запуская язык в сладкий рот, покусывая податливые губы. Ламбо тихонько застонал. На вкус конфета была восхитительна. «Боже, это действительно Baci… такой нежный, изысканный вкус… аааах… но почему он целует меня?». От вкусовых рецепторов ощущение восторга растеклось по всему телу, подобно ударной волне, а потом вдруг накатила странная слабость. Он чуть не упал, когда Реборн отпустил его.
- Неплохо, Тупая корова.
Ламбо прислонился к стене. Этот эпитет он слышал это бессчетное количество раз. «Тупая корова». Реборн никогда не называл его иначе. И все равно каждый раз отчаянно хотелось услышать что-то другое. Ведь они так давно не виделись. Почти год. Целый долгий год. За год многое могло измениться. Он посмотрел на Реборна пристальным взглядом, подмечая все подробности. Аркоболено стоял напротив него, засунув руки в карманы узких брюк. Как всегда безупречно аккуратный, недоступный, опасный. Как всегда к нему хотелось подползти на коленях, умоляя о внимании. Или же убежать со всех ног, подальше от колкого, сладкого страха, который он внушал. Но Ламбо не мог сделать ни того, ни другого. Реборн знал его слишком хорошо. Изящным движением фокусника, он достал из кармана еще одну конфету.
- Хочешь еще?
Хорошо представляя себе, что чувствует пойманная в сети рыбка, Ламбо кивнул. Реборн и не ожидал другого ответа. Ударом ноги он распахнул ближайшую дверь, и, толкнул в нее Ламбо, грубо схватив за плечо. Парень пролетел несколько шагов, пока не уперся в разделочный стол. Он растерянно оглянулся вокруг.
Помещение было небольшой по размерам кухней, смежной с главной кухней ресторана. В ней было несколько длинных разделочных столов, печь, два холодильника. На плите готовилась еда, в раковине лежали неочищенные овощи. Все выглядело так, словно шеф-повара несколько минут назад грубо оторвали от работы.
Щелкнул дверной замок. Реборн развернулся на каблуках и направился к нему, отрезая путь к отступлению. Ламбо следил за его движениями, прижимаясь к столу, готовый в любой момент спрятаться за ним. Аркоболено начал расстегивать пуговицы пиджака одну за другой, а потом повесил его на крючок с кухонной спецодеждой. Под пиджаком оказалась кобура с двумя пистолетами. Реборн повернулся спиной, открывая взгляду Ламбо широкую спину, перекрещенную ремнями, на которых крепились кобуры, и неторопливо закатал рукава идеально выглаженной рубашки. Снял шляпу, пристроив ее на полку с приправами. Ламбо закусил губу, наблюдая за его манипуляциями. В нем боролось желание добраться до двери и сбежать, и смутное, но ставшее привычным еще с детства желание быть рядом с этим опасным человеком. А также до сладких судорог хотелось съесть еще хотя бы одну конфету baci. Ламбо их просто обожал. Он слегка запаниковал, когда Реборн снял с крючка первый попавшийся фартук и, завязывая его на ходу, приблизился вплотную. Хищное выражение его лица не обещало бедному Ламбо ничего хорошего.
- Реборн… я не понимаю, - проговорил Ламбо. Обычно низкий, мягкий голос подвел его, и фраза прозвучала почти плаксиво. Ламбо откашлялся и облизал пересохшие губы липким от шоколада языком. Аркоболено положил ладони на стол по обе стороны от его бедер и наклонился вперед. От его пристального и насмешливого взгляда у Ламбо задрожали колени.
- Ч-что? Что такое? Что тебе надо от меня?
Вместо ответа Реборн расстегнул ремень его брюк и вытянул его из пряжки. Ловко вывернулись из петель три пуговки на ширинке, будто сами собой, открывая взгляду выпуклость на трусах. Ламбо покраснел. Меньше всего ему хотелось, чтобы Реборн знал, как его возбудил тот сладкий поцелуй.
- Хватит!
Он отвернулся, пытаясь вывернуться, но был тут же пойман и крепко прижат к груди аркоболено спиной. Пальцы Реборна оттянули резинку трусов, освобождая член, уже твердый, дрогнувший от прикосновения к нежной коже. Ламбо шумно выдохнул, запрокинув голову. Ладонь Реборна обхватила его член в кулак. В то же время он еще сильнее прижал Ламбо к себе и властно поцеловал. Ламбо почувствовал, что его ноги стали ватными, голова затуманилась. Тихие всхлипы и ощущение беспомощности смешалось с безумным удовольствием. «О, Боже мой», - взмолился Ламбо, крепко зажмуриваясь. Он сам не знал, о чем просит небеса: чтобы ласки прекратились или чтобы не заканчивались никогда.
Внезапно отпустив его, Реборн отступил на шаг. Ламбо растерянно посмотрел на него. Было невыносимо стыдно стоять перед ним в расстегнутых штанах, с торчащим членом, но с другой стороны… Осознание того, что он находится в полной власти Реборна безумно возбуждало.
- Твои стоны похожи на мычание, - прищурившись, Реборн взял его за узкий подбородок и насмешливо посмотрел в глаза. – Настолько голоден, что сделаешь все, угодно?
- Хмнн… - Ламбо дернулся с придушенным звуком, когда большой палец снова грубо потер головку его члена. Огонек сопротивления вспыхнул в нем на мгновение, но тут же погас, стоило ему подумать о конфетах. Реборн, дьявол, знал, что делает. Ловким движением погрузив пальцы в какую-то миску, он протянул руку Ламбо, как протягивают ладонь собаке, чтобы она запомнила запах. Нежный творожно-виноградный крем, который Ламбо так хотел попробовать, густыми каплями стекал с длинных пальцев Реборна к запястью.
- Ох…
Понимая, что окончательно сдался, Ламбо несмело лизнул протянутую ладонь. Этот крем… о, этот божественный крем. Остановиться было невозможно. Ламбо закрыл глаза. Он слизывал лакомство языком, стараясь не пропустить ни одного участка кожи. Сглатывал вязкую массу, чувствуя на языке привкус кожи Реборна. Он справился быстро, но нежный вкус, тающий на языке, только раздразнил его аппетит. Хотелось еще. Ламбо выжидательно посмотрел на Реборна снизу вверх, прикрыв один глаз.
Да, он мог взять все сам, но вряд ли ему бы это позволили. И, если честно признаться… не хотелось… самому… Тем более, что член настойчиво требовал внимания. Но Реборн больше его не трогал, будто издевался. Большим пальцем зачерпнув еще крема, он медленно слизнул его кончиком языка. Ламбо оперся на стол, не сводя с него взгляда. А потом покорно приоткрыл рот, когда Реборн наклонился поцеловать его, схватил за волосы на затылке и потянул назад, отчего Ламбо пришлось буквально лечь на стол. Его ладони уперлись в грудь Реборна, но вместо того, чтобы оттолкнуть, он сжал пальцы и вцепился в его рубашку.
Словно издали послышался звон разбитой посуды. От соприкосновения бедер стало жарко. Член пульсировал, терся о ткань брюк Реборна. Ламбо готов был сделать что угодно, чтобы получить, наконец, удовлетворение. Рывок – и в одну секунду Ламбо оказался без штанов. Его уже даже не смущала бесстыдность собственной позы с вздернутыми вверх ногами. Он не обращал на это внимания, выгибаясь и постанывая. Наконец, Реборн снова обхватил член и начал дрочить его. Громкие стоны, которые Ламбо уже никак не мог сдерживать, вырывались вместе с дыханием.
- Реборн!.. - взмолился он.
Аркоболено оставался по-прежнему спокойным, как будто он был на совещании или читал утреннюю газету. Но чересчур громкие стоны Ламбо, его совсем не устраивали. В соседнем помещении их наверняка уже услышали. Достав из кармана пригоршню конфет, он высыпал их на стол.
- Помолчи.
Развернув обертку одной конфеты, он засунул ее Ламбо в рот. Сладкая, сочная, клубничная начинка лопнула во рту. Нет, это было выше его сил. Издавая невнятное мычание, Ламбо выгнулся на столе и кончил, забрызгав спермой свой живот и фартук Реборна. Оргазм был настолько ярким и сильным, что он ненадолго отключился и обессилено распластался на столе. Реборн в это время сорвал с себя испачканный фартук, и, скомкав его, выбросил в мусорное ведро.
- Глупый сладкоежка... – теплое дыхание коснулось уха. Ламбо, медленно приходящий в себя, подумал, что ослышался. Не мог Реборн говорить с такой нежностью в голосе. Просто не мог. Тем временем аркоболено чуть прикусил его мочку, лизнул шею, и, пока Ламбо еще не до конца пришел в себя, перевернул его на живот. Вздернул пятнистую рубашку, обнажив поясницу, и стал целовать выступающие позвонки.
- Ахх… - Ламбо не сразу понял, что это звучит его голос, томный и разморенный. Каждая клеточка расслабленного тела блаженствовала. Но постепенно стало доходить, что стол твердый и липкий, а край больно впивается в живот. Ламбо извернулся, чтобы посмотреть на Реборна. Но властная рука тут же легла на его затылок, ткнув обратно носом в столешницу. И в тот же миг, он почувствовал, как влажные, от виноградного крема пальцы, по-хозяйски скользят между его ягодиц. Поглаживают плотно сомкнутое колечко мышц. Массируют вход нежными, настойчивыми движениями. Потом послышалось звяканье пряжки ремня и звук расстегиваемой молнии. Ламбо стало страшно, как только он понял, что сейчас будет. Легкое дыхание коснулось затылка, скользкий палец легко проник внутрь, снова вызывая нарастающую волну желания. К одному пальцу добавился второй, ритмично двигаясь внутри, и растягивая его. Но этого уже было мало. Ламбо застонал, подаваясь всем телом назад. Каждое движение вызывало теплую волну удовольствия. Особенно губы Реборна, ласкающие его шею и плечи, его пальцы внутри, рука, сжимающая бедро, скользящая по животу, по снова послушно вставшему члену.
Ламбо бормотал и просил о чем-то, выгибаясь и подставляя тело умелым и безжалостным рукам. А потом Реборн овладел им. Ламбо не сразу понял что происходит – просто стало вдруг нестерпимо больно, тело словно прошило насквозь, и он резко дернулся в попытке вырваться. Цепкие руки тут же обхватили его за плечи. Реборн надавил ему на поясницу, заставляя прогнуться, и толкнулся снова, уже легче. А потом потемнело в глазах, и весь мир сузился до одной единственной точки, в которой нарастало болезненное удовольствие. И Ламбо сам не замечал, что шепчет «еще» и двигается навстречу. Движения становились все глубже и быстрей, было невыносимо больно и невыносимо хорошо. Прижав Ламбо к столешнице и не давая сползти на пол, Реборн рывками погружался в него. В один момент Ламбо заметил, что дыхание Реборна, оказывается, такое же сбивчивое. В такт толчкам скрипит разделочный стол. И воздух терпко пахнет возбуждением, сливками и виноградом. Звон упавших кастрюль, чья-то ругань за стенкой, смех, настойчивый стук в дверь, - как в калейдоскопе. Не верится, что это происходит именно с ним. «Ох… Реборн, Реборн, Реборн, ты просто…» Ламбо выгнулся и кончил, не замечая, как по щекам ручьями катятся горячие слезы.
С последним глубоким движением, аркоболено до боли сжал его плечи, а потом обжигающее тепло разлилось внутри, потекло по ногам. Все замерло. А спустя несколько минут, мир понемногу начал возвращаться на свое место. Стук в дверь прекратился, сменившись ворчанием и звуком удаляющихся шагов. Ламбо плакал и не мог остановиться, уткнувшись лицом столешницу. Ему было хорошо, как никогда в жизни. Но все равно, отчего-то слезы текли, не переставая.
- Повернись.
Реборн говорил так, что нельзя было не подчиниться. Ламбо через силу повернул к нему покрасневшее, заплаканное лицо. Ему казалось, что сейчас аркоболено опять унизит его или скажет какую-нибудь гадость. Он удивленно вздрогнул, когда теплые губы коснулись его щеки, сцеловывая слезы. Реборн притянул его к груди, и, несмотря на то, что кобура с пистолетами впивалась в бока, Ламбо закрыл глаза и расслабился, успокаиваясь в его руках. Наверное, они смешно смотрелись со стороны: Ламбо в одной рубашке, едва прикрывающей измазанную кремом задницу, и Реборн с расстегнутыми штанами и очень серьезным выражением лица.
Потом Реборн видимо решил, что с него хватит.
- Одевайся.
Пока Ламбо искал на полу свои штаны и белье, вытирался каким-то полотенцем и с трудом натягивал на себя одежду, Реборн ушел. Щелкнул замок, дверь открылась и захлопнулась. А когда Ламбо оглянулся, в помещении уже никого не было. Он глупо уставился на фартук, белеющий в мусорном ведре. Посмотрел на осколки посуды, и рассыпанные по полу продукты. Из задумчивости его вывел громкий шум в коридоре. Потом в проеме двери появился какой-то разъяренный человек в съехавшем на бок колпаке. Мужчина с остервенением сдирал с себя обрывки веревок.
- Что ты здесь делаешь, негодяй? – завопил он. – Это ты всё устроил?
Ламбо понял, что вляпался. За спиной шеф повара, а это, судя по всему, был именно он, скапливался народ.
- Ты мне за все ответишь!
Не дожидаясь продолжения, Ламбо рванулся к противоположной двери. Замок поддался легко. Со всей возможной ловкостью, кривясь от саднящей боли в заднице, Ламбо пересек общую кухню, лавируя между столами и плитами, дымящимися кастрюлями и сковородками. Повара, отрываясь от работы, изумленно смотрели ему вслед. За ним торопилась орущая толпа преследователей во главе с шеф-поваром.
Не помня себя от страха, Ламбо каким-то образом умудрился не заблудиться в коридорах и выбраться на улицу, где у него из карманов посыпались гранаты. Все потонуло в дыме и грохоте. А потом Ламбо бежал и бежал, пока не добрался до дома. Там, закрывшись на все замки, он бессильно упал на кровать вниз лицом.
- Чертов Реборн! – была его последняя мысль, перед тем, как он отрубился.


Разбудил его настойчивый звонок в дверь.
Ламбо потер глаза и посмотрел на часы. Стрелки показывали три часа дня. Всю ночь снилась такая ерунда, что он так и не выспался. Когда в памяти стали всплывать подробности вчерашнего вечера, он пожалел, что проснулся. А когда он понял, что холодильник пуст и завтракать нечем, жить вообще расхотелось.
Между тем, в дверь продолжали звонить. Судя по всему, звонили уже давно, и уходить не собирались. Постанывая от боли и слабости, Ламбо заставил себя подняться с кровати и поплелся к двери. Открыл.
За дверью оказался молодой человек в фирменной белой куртке и кепочке. В руках у него была огромная коробка.
- Ламбо Бовино? - Деловито поинтересовался доставщик.
- Да…
- Получите, распишитесь.
- Это.. мне? – удивленно спросил Ламбо - Что это? От кого?
- От кого? Сейчас… – парень сверился с документами, - Имя заказчика Мистер Леон.
Ламбо отступил на шаг. Наверное, потрясение отразилось на его лице, поэтому разносчик просто поставил коробку на пол в прихожей и, получив роспись, ушел.
Ламбо присел на корточки над коробкой, с любопытством разглядывая ее.
Ему еще ни разу не приносили посылки. Тем более такие крупные. Это не могло быть от родных из Италии, или от кого-то из друзей. И вообще, кто такой мистер Леон? Разве не так зовут хамелеона этого гадкого Реборна? Ламбо ощупал коробку, сорвал упаковку. Открыл. И… потерял дар речи. В коробке, тщательно упакованные, стояли чашечки с… виноградным творожным кремом. В прозрачном стекле призывно мерцали кусочки фруктов. Каждый аккуратный завиток увенчан вишенкой.

запись создана: 05.03.2009 в 17:21

@темы: кинк, стеб, фанфик, NC-17, PWP, Reborn

---

Три таблеточки

фэндом: Tokio Hotel
рейтинг: НЦ -17
пейринг: Том\Билл
жанр: PWP, стеб
предупреждение: RPS, твинцест, мат.
дисклаймер: Кау мне не принадлежат.

_____¬¬¬¬¬_____

читать

Концерт в этот раз дался тяжело. Еле вытянули. Все было не так: сцена неудобная, оборудование дерьмовое, гримерку иначе как клоповником не назовешь… Билл на середине Хейлиг так пихнул Тома плечом, что тот сбился с ритма и запорол целых два такта. А на предпоследней песне у него из уха вывалился наушник. В общем, кайфа было меньше обычного, зато еще на пути со сцены уже накатила усталость.
Том шел в номер с единственным желанием – завалиться спать. Ну, естественно, перед этим помыться, а то футболка прилипла к спине. В целом было такое ощущение, будто его морально поимели всей толпой, и делали это на протяжении двух часов.
Как это ни странно, номер им с Биллом опять выделили общий. Видимо, это был какой-то заковыристый пиар-ход, смысла которого Том не понимал. Но, в общем-то, он был не против. С братом было не скучно, не одиноко, можно было не притворяться крутым чуваком, можно было безнаказанно стебаться и обсуждать все, что угодно. Он не храпел. Короче, был идеальным соседом.
Том зашел в номер, держа подмышкой очередного плюшевого медведя, которым в него во время концерта зашвырнули из первых рядов. Комната была ужасной. Кровати узкие (хорошо хоть две штуки), окна маленькие, на полу какой-то огромный бесцветный ковер… Ну нас*ать, ночь провести так все равно где, хоть на полу. Только помыться сначала. Но разочароваться пришлось и в этом - ванная оказалась занята.
Том постучался:
- Эй, ты там долго?
Слабый шум воды не мог заглушить странные звуки, похожие то ли на страстные всхлипы, то ли на хрип раннего животного. Это было непохоже на Билла, который всегда мылся молча, или же тихо напевая под нос.
Том перепугался не на шутку.
- Билл, с тобой все в порядке?
После долгой паузы, Билл ответил.
- Да-да. Ты иди спать, не обращай внимания.
- Какой это иди спать! Я в душ хочу!
Том начал было возмущаться, но вовремя остановился, осознав, что голос брата был какой-то ну очень странный. Как будто он задыхался после быстрого бега.
- Ты там, надеюсь, ничего с собой не делаешь?
Раздался новый всхлип.
- Слушай, если ты переживаешь из-за того, что испортил мою гениальную игру своими выкрутасами, так я тебя прощаю, забей.
- Том, уйди, а? Пожалуйста…
Шум воды стих, сменившись подозрительным шуршанием и грохотом падающих на пол баночек. Против «пожалуйста» от Билла Том никогда ничего не мог поделать. Это был подлый приёмчик младшего брата, который и младше то всего на жалкие десять минут.
Том выругался про себя и, захватив полотенце, отправился в номер Георга, где долго и с комфортом повалялся в ванной, несмотря на недовольное бурчание хозяина номера.

Когда он вернулся, в номере было тихо, как в склепе.
Том кинул грязную одежду на стул и тяжело вздохнул. Ему не хотелось ни о чем думать: ни о странном поведении Билла, ни о дерьмово прошедшем концерте. Он был уже весь в предвкушении сладкого долгого сна, которого ему чертовски не хватало в последнее время. Но когда он уже собирался снять треники и залезть под одеяло, из ванной выплыл Билл. Он был в белом халате и белых тапках, с него капала вода прямо на отвратительный ковер, растекаясь мелкими темными пятнами. Он прошел мимо и сел на кровать, низко опустив голову. Том в растерянности остановился в нескольких шагах от брата, потому что почувствовал – что-то произошло.
- Билл. – позвал он. – Ты как?
Тонкие пальцы с черными ногтями нервно комкали пояс халата.
- Билл. Давай выкладывай. Что стряслось?
- Да ничего… особенного.
- Если ты насчет концерта, то все не так уж плохо было…
- Да нет… я… - он запнулся, - вот, короче… Я пришел в номер, голова болела дико, просто выть хотелось. Ну, ты знаешь, как это у меня бывает. Заглянул в шкафчик в ванной – у них там иногда бывают аптечки, нашел какие-то таблетки и проглотил сразу три штуки, чтобы наверняка. Они без надписи были…
- Ну и что? – Том не понимал.
- Что, что… Не видишь что ли?
Он поднял голову и Том, наконец, смог разглядеть его лицо. Лихорадочно блестящие глаза, искусанные губы, приоткрытый рот, из которого вырывается быстрое тяжелое дыхание.
- Ээ… - растерялся Том, от такой картины. Но все же проявил чудеса сообразительности. – Это афродизиак был?
- Ну, что-то типа того. Видимо. Судя по ощущениям.
Билл закусил губу и свел колени, зажимая между ними ладони. Его чуть ли не трясло.
- О, ччерт, знал бы ты, как мне хреново. Я полчаса дрочил в душе, и мне нисколько не стало легче.
- Мда...
Том медленно медленно вдохнул и выдохнул, чтобы не заржать. Он знал, что если сейчас рассмеется, то Билл серьезно обидится. Может быть, вообще на всю жизнь. Хорошо, что желание посмеяться над ситуацией быстро прошло, сменившись загадочным чувством, от которого кровь быстрее побежала по венам. Ну да, кто еще видел когда-нибудь Билла Каулитца таким возбужденным, беспомощным, слабым? Точно, не его брат-близнец. Не было еще такой ситуации. А ведь интересно. Как будто совсем другой человек.
- Кхм, - Том приложил кулак ко рту и сказал, - можно шлюх позвать, я видел, они тут перед входом в отель тусовались.
Билл замотал головой:
- Не хочу никаких шлюх, еще чего не хватало!! Ты чем вообще думаешь? Чтобы я с какими-то отвратными бабами трахался, у которых ведро пролетит со свистом? Еще и спалиться с ними не хватало! Ой…
Он вдруг жалобно застонал и завалился на кровать вниз лицом, обхватывая себя руками и покачиваясь.
- Бл*яя…
Такое Билл испытывал впервые. Желание было невыносимым, все тело горело, кожа чесалась от жажды прикосновений… Член стоял торчком и ныл, он покраснел от трения, но все равно был твердым как камень и чуть ли не прижимался к животу. У Билла итак никогда с эрекцией проблем не было – возраст не тот, а тут еще эти злополучные три таблетки… Либидо просто слетело с катушек.
Он уже отчаялся получить разрядку самостоятельно…
Он поднял голову и умоляюще посмотрел на брата.
- Том… ну помоги мне… Сделай что-нибудь.
Том опешил.
- Что сделать?...
- Помоги.
Том нерешительно переступил с ноги на ногу, во все глаза глядя на брата, развалившегося на кровати. Тот перевернулся на спину. Полы халата распахнулись, открыв взгляду все, что под ним скрывалось. Билл запрокинул голову и, эротично хватая ртом воздух, заскользил ногтями по своей шее вниз к животу и обратно.
- Бл*аа…. Бл*, Том… я бы сам себя сейчас трахнул, если бы мог…
- Эм… - Том сглотнул. В горле внезапно образовался комок. Он ударил кулаком о кулак, сверху, потом снизу, потер ладони, сплел пальцы… Он так успокаивался. Хотя мало помогало. Пульс просто зашкаливал. Ох, в последний раз он так нервничал только на вручении МTV VMA 2008.
– Билл, тебе, может, водички принести?
- Да, да, принеси, хотя нет…я сам сейчас в холодный душ залезу… - Билл неуклюже сполз с кровати, сдергивая с плеч халат и бросая на пол. Проходя мимо Тома он на мгновение остановился… Потом его глаза вдруг как-то хищно блеснули, и он, сделав пару шагов, повис на шее брата, прижавшись к нему всем телом.
- Оо, вот так хорошо, - тихо проговорил он. От его томного, полного желания голоса, по телу бедного Тома прошла крупная дрожь. Том не мог не обратить внимания на то, что обнаженное тело, которое к нему так настойчиво прижималось, было очень даже ничего. А если не видеть лица, то вообще можно забыть, что это его родной брат. Вот. Поэтому у него встал. Только поэтому. Он же не извращенец, чтобы хотеть самого Билла. Ха, да нет же, тут просто физиология. Вон, какая задница мягкая, упругая, щупать такие булочки одно удовольствие… Господи, да у него руки сами сползли туда, как будто в них своя воля вселилась! Что за наваждение! Том быстро убрал руки за спину.
Билл был весь горячий, как печь, еще немного, и начнет плавиться, подобно пластилину.
- Мне плохо, - пробормотал он невнятно, уткнувшись губами в шею брата, - плохо, плохо… Я с ума сойду… Я хочу трахаться, Том… Мне все равно с кем… Если я не кончу, то умру…
«О, Господи, за что?» - Том закатил глаза.
- Ну давай позвоним кому-нибудь, - обреченно предложил он и начал рыться в карманах треников в поисках сотового.
- Не надо. – Остановил его Билл. - Ты серьезно хочешь, чтобы кто-нибудь увидел меня в таком состоянии?
Он отстранился и посмотрел ему в глаза. И Том вдруг понял, что нет. Не хочет. У Билла были зрачки, как у наркомана. Он быстро облизывал нижнюю губу, закусывал ее, и снова облизывал. Словно целовал сам себя. И его горячие ладони так естественно легли Тому на грудь, заскользили по ключицам, по шее, вниз, по рельефу мышц на животе. Том ласково поймал худые запястья.
- Билл… ну что ты творишь…Ладно, черт с тобой… Давай так.
Он взял брата за плечи и развернул к себе спиной, обхватил левой рукой за талию, крепко прижимая к себе. А правой сжал его пылающий член.
- Агрх… - Билл захлебнулся собственным стоном.
Том дрочил ему быстро, ритмично, жестко, как самому себе. Они даже по размеру были очень похожи. Все происходило как сквозь туман. Пространство номера заполнилось частым сбитым дыханием, запахом секса, желания, сумасшествия. Билл запрокинул голову, и Том начал хаотично целовать его шею, с силой засасывая кожу. Он увидел, как Билл гладит себя руками, грубо теребит и оттягивает соски, не заботясь о том, что наутро они будут болеть. Это заводило безумно.
Через несколько минут, в руку Тома выстрелила сперма, и Билл обмяк в его руках, слабо постанывая.
- Черт… - Том не знал то ли смеяться, то ли плакать. Все это было слишком нереально. Все, что он делал, было нереально. Всё. Он положил Билла на кровать и лег сверху. Было нетрудно заметить, что, несмотря на недавний оргазм, у Билла все еще эрекция. Гибкие как лианы руки обвили его плечи, не позволяя отстраниться. А потом они поцеловались, и почему-то погас свет. Том не сразу вспомнил, что в этой гостинице после полуночи дают отбой. Его ведь предупреждали об этом.
Без света в полной темноте все происходящее стало еще безумнее, слетел последний предохранитель.
Том знал, знал всегда, что Билл практически не умеет целоваться. Ха! А тот еще спорил и обижался! Теперь то всем всё доказано. Нихрена он не умеет. Но как все-таки приятно, когда неумелые губы и горячий язычок отвечают с такой нескрываемой страстью. С такой искренностью, открытостью. Так доверчиво открывается его рот, так мягко он стонет от каждого движения, так нежно посасывает сережку, задевая острыми зубками... Том никогда еще так долго ни с кем не целовался. Пока губы не заболели.
Том разорвал зубами упаковку презерватива, натянул его на палец и скользнул рукой вниз. Так… дырочка оказалась ниже, чем он привык, и гораздо уже, чем он привык. Ну ничего, прорвемся.
- Да… давай, - попросил Билл. – Давай быстрее, я хочу.

Как он его растягивал, - не запомнил. Тонкое сильное тело в руках извивалось, кусалось, пихалось твердыми локтями. Но охотно подавалось навстречу пальцам, не замечая боли. Наверное, афродизиак заглушил все остальные ощущения, кроме безумного полового влечения. Еще одна упаковка презервативов, так… валялась где-то в рюкзаке. Нашарил быстро, между ключами и таблетками от кашля. Но потом долго не мог разорвать пакетик, пальцы не слушались. Билл шептал что-то неразборчивое, закрывал руками лицо. А зачем? Все равно ничего не видно. Темно как в чернильнице. Том справился с резинкой, подхватил его под коленями, закинул ноги на плечи, погладил бедра, - такие сильные, не похожие на мягкие девичьи, - непривычно, страшно, возбуждает. Навалился сверху и вошел. Больно – не больно, уже все равно. Это секс. Это как иной пласт в реальности, в котором ничего больше не имеет значения.
И всё как-то слишком.
Слишком быстрый ритм, глубокие толчки, душно, нечем дышать, тяжело. Свет фар автомобиля, въезжающего на парковку, скользит по лицу Билла. Какой он красивый.
- То-ом…
Так больно, больно в нем… и так хорошо…

* * *

Если существовала номинация на самое дерьмовое утро, то это, без сомнения, было оно.

Билл проснулся неизвестно во сколько, весь измазанный неизвестно в чём, и, едва пошевелив пальцем, понял, что с ним всё плохо.
- Убейте меня кто-нибудь… – простонал он скрипучим голосом, не отрывая лица от подушки. – То-ом!
- Чего?
Том сидел на своей кровати, полностью одетый, хмурый и растерянный.
- Почему у меня все болит? – убито поинтересовался Билл. - Особенно член, соски и задница?? И голова…
- Почему? – Том криво усмехнулся. – А ты не помнишь, почему?
- Ну… На самом деле как-то смутно…
- Я пойду за обезболивающим схожу вниз, а ты повспоминай… и не двигайся.

Когда за братом захлопнулась дверь, Билл попробовал приподняться, но тут же рухнул обратно. Такой дикой боли он еще никогда в жизни не испытывал, как-будто его избила и изнасиловала рота солдат. И тут постепенно вчерашние события стали восстанавливаться в памяти. Достаточно подробно. О, ужас. Вот дерьмо. Дерьмище. Переспал с братом. Чудно, Билл Каулитц, дитя шоу-бизнеса. Теперь ты окончательно развращен этой криминальной структурой, и все, что пишут о тебе в газетах – правда. Ниже падать некуда. Не-ку-да. Теперь только на панель. Единственный шанс спастись – убить свидетеля своего падения.

Когда Том вошел в номер со стаканом воды и обезболивающим, Билл истерично ржал, прижав подушку к груди.
- Чего веселишься, кретин? Вот мне совсем не весело.
- Ух… Том, ну ты только вспомни…
- Не хочу я ничего вспоминать!
Том со звоном поставил стакан с водой на тумбочку.
- Я с Дэвидом поговорил, отъезд перенесли на завтра.
- И что ты ему сказал?
- Что ты нажрался вчера.
- Ух… - Билл снова прыснул и закопался под одеяло.
Это была истерика.
Том вздохнул.
Он совсем совсем не знал, что ему теперь делать.
- Билл… ты больше всякую дрянь в рот не бери, хорошо?
- Угу, – одеяло мелко тряслось.

Через неделю.

- Билл, поделись колой.
- Пожалста.
Том берет банку и делает залпом несколько больших глотков. Жара в Австралии просто невыносимая. Еще и в этих широких шмотках приходится ходить, Том совсем запарился. Постоянно хочется пить. Только эта кола на вкус какая-то странная. Или показалось. Или нет… вон, Билл как-то хитро улыбается и отходит подальше.
- Билл?
Достает из кармана какую-то упаковку с таблетками и машет перед носом.
- Билл?!!! Засранец!!!

запись создана: 05.03.2009 в 16:50

@темы: слэш, стеб, Tokio Hotel, мини, RPS, NC-17, PWP

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Цветы для прекрасной дамы

фандом: LineAge II
рейтинг: PG-13
пейринг: Такуми/Мельдо, Шу/Курай
жанры: слэш, фем
дисклаймер: ха! ну наконец-то хоть что-то мне принадлежит! а именно, эти персы из ла2.
пояснения:
Мельдо - светлый эльф, манорес, официальный муж Шуу. (ЕЕ)
Такуми - светлый эльф, лучник. (СР)
Шу - светлая эльфийка, маг воды, официальная жена Мельдо . (СС)
Курай - темная эльфийка, манорес. (ШЕ)

_____¬¬¬¬¬_____

читать

И вот в мир Адена пришел февраль, принеся с собой новые рестарты, новые эвенты, проблемы и осадки.

Встав пораньше, приведя себя в порядок, Мельдо заварил огромную кружку малинового чая и направился в библиотеку, которая разделяла дом на две половины. Там он чувствовал себя немножко поближе к Такуми, и ему хотелось поймать Такуми, когда тот пойдет завтракать (он вставал всегда поздно). Он знал, что если тот еще в доме, то ему так или иначе придется пройти через башню, так как ели они всегда в столовой на половине Шу. «Сегодня День Святого Валентина и он наверняка уже что-то для меня приготовил», - Мельдо сладко зажмурился от этой мысли и приготовился ждать. Он подобрался на мягком диванчике, подвернув свои изящные ножки, открыл журнальчик на заложенной странице. Кружева, шелк и пышные оборки мгновенно увлекли его в свой мир. «Когда-нибудь у меня все это будет», - думал эльф. Ему нравилось представлять, как вот этот, например, милый фартучек будет выглядеть на его тонкой талии, или вот эти кружевные чулочки... Мысли об одежде как всегда плавно перетекли в мысли о сексе, а, значит, о Такуми. О его стройном теле, стремительной походке, жестких губах... Мельдо уже с беспокойством стал поглядывать на часы. Время завтрака подошло, а Такуми было не слышно не видно! Неужели он проспал такой день? Такой день! Или ушел из дома… и пошел к своему любовнику… или любовнице ? О нет… «Как же так… а я тут ..жду» - губы Мельдо задрожали. Он и сам не успел уследить за тем, как ушки поникли, и горький комок подкатил к горлу. «До чего же все-таки бессердечный… болван...».
Часы показывали полдень.
Мельдо уткнулся носиком в глянцевые страницы и предался отчаянию.


В это время в Plains of Glory Такуми опустился на корточки, внимательно вглядываясь в землю, припорошенную снежком, и потянул носом воздух.

- Ни дичи, ни растений, ничего нет, что за дурацкий месяц февраль, и так каждый год, - проворчал он, поднимаясь и поправляя поудобнее колчан на спине.

Так уж получилось, что ему в этот гребаный день, именуемый Днем Влюбленных, пришлось встать с рассветом и как угорелому бежать в лес. А все потому, что он забыл купить своему капризному ушастому подарок. Как это бывает со многими, ничего удивительного. Для Такуми вообще все эти праздники были чушью и блажью бездельников, которым нечем было больше заняться, как распускать розовые сопли и петь серенады. Но он хорошо знал своего любовника, и знал, что праздник неотвратим, как гром небесный, будешь отлынивать – пеняй на себя, о спокойной жизни забудь. Стоит задуматься, (а задумываться о чем то, кроме охоты и еды Такуми не любил), поэтому пришлось в последний момент бежать искать подарок. Как назло денег тоже было мало, прошлым вечером он нашел в Адене такое злачное местечко, где оставил большую часть семейных сбережений (о чем ни Шу ни Мельдо еще не знали) и после мучительных раздумий, решил подарить любимому цветы (все девчонки это обожают) или на худой конец какого ни будь зайца (родственную душу, пусть что хочет делает, жарит, варит, может из него тапочек сделать). С этой целью лучник проплутал по лесу все утро, заглянул чуть ли не под каждый куст, но ничего не нашел. В какой то момент он четко представил себе чем занимаются все зайцы и кролики в день влюбленных в своих норках, плюнул на все и пошел домой.


Мельдо не заметил как задремал. Очнулся только, когда журнальчик соскользнул с его колен и смачно шлепнулся на пол. Он потянулся за ним и тут же испуганно вскочил. В библиотеку сметая все на своем пути ворвался Такуми. Видок у него был еще тот… Глаз, не скрытый повязкой, горит, волосы растрепанны, весь почти синий от холода.

- Привет… - робко сказал Мельдо, отступая на шаг назад.

- Ты чё тут? Я тебя по всему дому ищу! - Такуми подошел ближе.

- Да я.. я тебя ждал… АЙ!

Эльф вскрикнул и чуть не запрыгнул на диван от неожиданности, когда лучник бухнулся перед ним на колени.

- Такуми, что случилось?? Ноги отказали??

- Мельдо, - торжественным голосом начал он, не обращая на испуг любимого никакого внимания, - Мельдо, дорогой, поздравляю тебя с днем влюбленных!

- О…

Воспользовавшись безответностью, Такуми схватил дрожащую лапку и приложился к ней губами.

- Я хотел подарить тебе подарок, но решил что наша любовь гораздо выше материального мира… я хотел подарить тебе прекрасные цветы, но их сейчас найдешь только в эльфийской деревне, а до туда пилить, сам понимаешь… и потом я вспомнил, что ты много раз намекал, чтобы я кое что сделал для тебя…

Такуми поднял глаза на Мельдо, красного как спелая клубника.

- прими и наслаждайся, короче

Он развязал завязки БВ штанов и спустил их ниже колен, потом потянул вниз трусы, а Мельдо все никак не мог поверить.

- ты правда.. сделаешь это?

- только не на коленях.- Лучник встал и борцовским приемом толкнул Мела на диван, и пока тот вспоминал как дышать, наклонился к его паху.

- о-о, Такуми-и…..



Шу отошла от порога библиотеки, аккуратно прикрыв дверь. На ее лице не отразилось ни удивления, ни смущения, ни даже справедливого негодования (что ж это за муж такой, изменяет с братом в их собственном доме). Благоухая ароматами ванной пены, она прошествовала по коридору к столовой, и, остановившись на мгновение, запахнула ворот пушистого халата, который все расползался и норовил обнажить ее красивую маленькую грудь. Курай уже была там, на белоснежной скатерти остывал обед, за окном кружились маленькие снежинки вперемежку с капельками дождя.

- Доброе утро.

Как всегда от чувственного голоса эльфийки по позвоночнику побежали мурашки.

- Доброе утро, Курай. Мужская половина сегодня остается без обеда.

Она удержала усмешку, и села на свое место во главе стола, Курай подставила ей тарелку с подноса и встала рядом, готовая исполнить любую просьбу.

- Немного остыло…

- Ничего… То, что ты готовишь, можно есть и холодным.

- Я рада.

Когда она закончила с едой, и выпила чашку замечательного кофе, настроение стало более подходящим для праздника. Курай знала, что Шу неприятно, когда кто то смотрит, как она ест, и поэтому, взяв метелочку, принялась неторопливо вытирать пыль с камина.. Она не услышала легких шагов за спиной и только почувствовала, как распускаются завязки ее кружевного фартука сзади и тонкие руки крепко обнимают за талию.

- Ты помнишь, какой сегодня день, Курай? – тихо спросила Шу.

- Помню…

Темная эльфийка грациозно повернулась в крепком кольце рук и посмотрела ей в лицо своими темными с поволокой глазами.

- Тогда, с днем влюбленных тебя, - прошептала светлая, продолжая смотреть на нее так, будто хотела пропитать взглядом с головы до ног.

Поцелуй как всегда вышел мягкий, сладкий и бесконечный, Курай крепко закрыла глаза, чтобы не ослепнуть в сиянии. Шу была слишком белой, белой и снаружи и внутри, и, может, холодной… если бы снег вдруг перестал быть холодным мы бы поняли какой он пушистый и мягкий, но разве это был бы снег? Разве это не волшебство, что холод может дарить мгновения такого чистого тепла…

- Я хотела подарить тебе цветы, - сказала Белая-как-снег, прерывая поцелуй, и захватив в плен ее пальцы. – Но, ты знаешь, они еще не расцвели, ни один… но я могу подарить тебе самый главный цветок, живой…

Курай подалась вперед, повинуясь притяжению, и настойчивым рукам, прикоснулась к жаркому, влажному сердцу цветка, и Шу прижалась к ней еще крепче, халат распахнулся и сполз на пол.

- Ну же…

- …

запись создана: 05.03.2009 в 17:54

@темы: слэш, фем, LineAge II, мини, романс

---

Бревно

фандом: One piece
пейринг: Зоро/Санджи
рейтинг: G
жанр: стеб
дисклаймер: все принадлежит Oda Eiichiro-сан.

_____¬¬¬¬¬_____

читать

Еще один маленький зеленый остров, еще одна короткая стоянка, которую сделала команда Мугивары, чтобы запастись пресной водой. На таких островках даже Лог Пос перенастраивать нет необходимости, они очень маленькие и похожи на оазисы в пустыне. Безобидные островки. Неинтересные. Поэтому Санджи остался на берегу, около корабля, тащиться вместе со всеми на поиски родника ему совсем не хотелось.
Вместо этого он в одиночестве валялся на травке и смотрел в чистое небо без единого пятнышка. Крепко затягивался сигаретой, выпуская изо рта тучки и колечки сизого дыма, которые сразу же поднимались и растворялись в свежем морском воздухе. "Хорошо все таки время от времени бывать на суше", - подумал Санджи. Зевая, затушил бычок, пальцы его соскользнули в молодую, шелковую траву, приятно прохладную, прогибающуюся под прикосновениями. Спустя какое то время, он вдруг обнаружил, что уже несколько минут бездумно гладит травинки, ласково и осторожно пропускает между пальцев. И от этого механического действия по телу разливается приятное тепло. Забавная реакция.. Эта лужайка по цвету очень похожа.. Понятно на кого. Тяжелый случай, но, всякое бывает... Санджи задумчиво-спокойно принял это открытие.
- Зо~po, - протянул он, и, с грубоватой нежностью скомкав несколько травинок, выдернул. Перевернулся на живот, ткнулся лицом в душистый зеленый ковер, хорошо как... Ветер ласково трепал его волосы на затылке, солнце приятно грело спину.
- Дурак, - непонятно к кому обращаясь пробормотал кок. Подпер голову руками, склонил чуть набок, разглядывая траву под носом как будто это не обычные травинки, а реликтовый мох. Потом полез в карман за сигаретами и заодно оглянулся. Дальше по берегу в тени дерева лежала большая коряга причудливой формы, обкатанная волнами, отполированная и гладкая, она была удивительно похожа на лежащего человека. Особенно издалека. Санжи усмехнулся, хмыкнул заинтересованно. Скучать ему тут было еще долго, вся команда при деле. Уйти никуда нельзя. Все равно корабль лучше не оставлять без присмотра. Он ловко достал свой незаменимый ножичек для нарезки, который всегда носил с собой. Одним отточенным движением срезал небольшой по размеру пласт травы, поднялся на ноги, аккуратно держа свой трофей на ладони. Поднес его к коряге, водрузил кусочек дерна на круглый конец, удивительно похожий на человеческую голову.
- Чудно. - Санджи удовлетворенно обвел взглядом очертания коряги. Потрясающе. Действительно очень похоже на Зоро. Вот эти два выступа прямо как локти закинутых за голову рук, вот этот как полусогнутое колено. А еще с прической теперь, ну просто шик.
- Послушай ка, Зоро. - обращаясь к бревну, деловито произнес Санджи, и растянулся верхом на коряге, скрестив щиколотки и положив подбородок на скрещенные ладони. – Ты можешь просто послушать меня, а, Зо~po? - кажется, он получал удовольствие, произнося имя так, в два слога, без ударения, будто перекатывал языком речные камушки.
- Ты опять притворяешься бревном, Зо~po? - Санджи сокрушенно покачал головой. - Так всю жизнь можно проспать, сам не понимаешь что теряешь.
Не меняя позы, извернулся, достал сигарету из кармана брюк, сжал фильтр зубами, с вызовом посмотрел на то место, где у коряги, будь она человеком, должно было бы быть лицо.
- Даже не споришь? Я удивлен. Даже ты иногда можешь понять что-то с первого раза. - Кок зажмурился лениво, как будто выслушивая ответ, потом сочувственно ответил, - поменьше общайся с Луффи - еще больше поумнеешь, гарантирую.
Он внезапно оживился от пришедшей в голову идеи, в одну затяжку дотянув сигарету старательно прижег бычком сначала одну точку, потом вторую, улыбнувшись, откинул голову, полюбовался результатом. "Очень похож, и пары отличий не найдешь," - он снисходительно потрепал сочно-зеленые "волосы" , лег обратно, не отрывая взгляда от нарисованных сигаретой "глаз". Хитро прищурился:
- Я знаю, ты и сейчас не выдержишь и отведешь глаза как всегда. Типа ты просто мимо проходил, - он насмешливо ткнул пальцем в корягу, - но я ж не такой дурак, чтобы не замечать что ты все таки пялишься на меня исподтишка. Знаешь ли, это совсем не по- мужски.
- Зоро. Эй, Зоро, ты меня вообще слушаешь?
- Если ты хочешь жрать, почему бы тебе не сказать об этом прямо, Зо~po? Я всегда говорил, что накормлю голодного человека, каким бы он ни был. Даже такого доходягу как ты. Таких я еще не встречал, поверь.
Будто не зная что еще добавить к этой отповеди, кок задумался, сложил губы трубочкой и выпустил облако дыма, потом поменял положение, опустил руки по обе стороны от "головы" коряги. Навис над ней.
- Хотя, скорее всего, это тупое упрямство меня в тебе и привлекает. Голова-трава. - он хохотнул и вдруг, стремительно наклонившись, прижался губами к гладкому, нагретому солнцем дереву. Нехотя, отодвинулся.
- Сделал бы уже что-нибудь, лежишь тут бревно бревном. - почти ласково укорил глядя в чернеющие без всякого выражения точки, призванные быть глазами. - До чего же ты глупый, ленивый, невоспитанный, наглый, бесчувственный, бессердечный...
- Может хватит уже, Санджи, я тут поспать пытаюсь. - раздалось откуда то слева.
Санджи аж подпрыгнул от неожиданности. Только что зажженная сигарета выпала изо рта.
- Эээ... Зоро?
Господи, неужели, эта пародия на человека разговаривает? Так не бывает!
- Ты точно шизанутый.
Санджи пошел на звук голоса и буквально в десяти шагах в густой тени кустов под деревом обнаружил мечника, лежащего в своей привычной позе, вполне себе такого теплого и живого. Он уже готов был разразиться потоком брани и занес ногу, чтобы пнуть тело куда подальше, но вдруг остановился на середине замаха. Было что- то не так во внешности Зоро. Что-то сбивало с толку. Санджи присмотрелся. Действительно, не показалось. Щеки Зоро пылали, великий фехтовальщик не поднимал глаз, и изо всех сил пытался сдержать расползающуюся на лице улыбку.
- Это я, значит, бревно? Ну ну...

@темы: стеб, мини, фанфик, One Piece

---

Семь поцелуев Зоро

фэндом: One piece
пейринг: Санджи/Зоро, Зоро/Санджи.
рейтинг: R
жанр: romance
дисклаймер: все принадлежит Oda Eiichiro-сан.

_____¬¬¬¬¬_____

читать

Виви: Мистер Бушидо, пожалуйста, будьте немного посерьезнее.
Зоро: Я всегда серьезен.
Нами: Так вот почему ты такой дурак.

Глава 1. Первый

- Ты смеешься надо мной? - спросил Санджи. Он закрыл рот ладонью и отвернулся, но Зоро все равно услышал сдавленный смех.
- Нет.
Он уже успел пожалеть о своем признании. Сильно пожалеть. Стоило позволить себе расслабиться в компании кока, и язык сам развязался... Это все вино, будь оно неладно. И звезды, и свежий ночной воздух. Санджи, наконец, справился с собой и, уже без улыбки, с некоторым любопытством, уставился на товарища. Ророноа не красавец, конечно, но и не урод какой-нибудь. В нем даже есть что-то притягательное… Кок задумчиво поскреб щетину на подбородке, склонил голову направо, потом налево, рассматривая мечника. От его пристального взгляда Зоро поморщился.
- Чего?
- Смотрю.
Загорелая кожа медного оттенка, широкий лоб, упрямый подбородок. Глаза... слишком угрюмые, но, наверное, бывают и другими. Тело... ну об этом даже говорить не стоит, одним словом - мечник, от него так и веет силой и уверенностью. Женщинам такое нравится. Санджи был в недоумении.
- Не понимаю. Что, ни разу?
- Нет. - Зоро посмотрел на кока злобным взглядом, пресекающим все дальнейшие попытки развития темы. - Забудь, что я сказал. Проверь там лучше Лог Пос.
Санджи пожал плечами и поднялся на ноги. Он внимательно сверил направление движения корабля со стрелочкой прибора, который был прикреплен к борту ремешком, чтобы было удобнее следить за курсом.
- Все в норме вроде, - кок уселся обратно на спардек, закурил. До конца вахты оставалось еще два часа, полбутылки вина и неловкое молчание после неожиданного сеанса душевного стриптиза Неудачника-Маримо. Случай беспрецедентный, от которого у Санджи сразу отшибло желание ругаться, чем обычно парни и спасались от скуки. Кок молча задумался о нелегкой судьбе бывшего охотника за вознаграждениями. Нет, ну как такое возможно? Ни разу не целовался. Ни разу не прижимался к пухлым девичьим губкам, ласковым и мягким, как ванильный кексик, не вдыхал божественный аромат женщины? Не трогал нежные местечки, не говорил сладкие слова? Бедняга Зоро.
- Еще один такой сочувствующий взгляд и я тебя убью, Мишенобровый.
Зоро не шутил. Он гадал, сколько раз еще придется пожалеть о своей откровенности, прежде чем он вышибет из этого безмозглого повара дух. Запрокинув голову, он присосался к их общей бутылке вина и выпил ее залпом. Последний глоток задержал во рту подольше, смакуя терпкий пряный вкус, но чуть не подавился, когда Санджи вдруг, решительно хлопнув себя по колену, вскочил и уселся прямо в центр между его широко расставленных ног.
- Сдурел? - Зоро прищурился, шестым чувством понимая, что сейчас что-то случится. Если судить по тому, как короткими глубокими затяжками Санджи вытягивает сигарету, и какой серьезный у него вид... Зоро хмыкнул. Бычок полетел в сторону, Санджи подался вперед, и длинная светлая челка, как живая, легла на глаза.
- Короче, я понял. Ты просто не умеешь, да? Поэтому боишься.
- Чего??
- В этом нет ничего сложного, я тебе покажу.
Зоро не успел даже сообразить о чем речь, но через мгновение лицо Санджи приблизилось, мягкие волосы защекотали щеки, и губ его коснулось теплое дыхание, пахнущее сигаретным дымом, вином, и... и сладким кремом от пирожных, которые они ели после ужина. Будто раздумывая, Санджи медленно поцеловал его и замер, не отстраняясь и не дыша. Зоро почувствовал, как громко колотится его собственное сердце. Нет, ну надо же такое придумать... Санджи перевел дыхание и снова поцеловал его, на этот раз по-другому, в уголок рта, потом посередине, потом мягко прихватил нижнюю губу и погладил кончиком языка. Отпустил.
- Ты соленый.
- А... - Зоро открыл рот, чтобы ответить, но это было ошибкой. Возможно, Санджи того и добивался, потому что он мгновенно, обхватив его лицо ладонями, прижался губами, скользнул внутрь влажным, горячим, горьким от никотина языком. Колючий подбородок слегка царапал лицо, и только благодаря этому, Зоро все еще соображал, что перед ним Санджи, и никто другой, иначе яркие ощущения поглотили бы его целиком. Усиливая напор, забывшись, кок придвинулся ближе, его колено уперлось мечнику в пах. Ророноа мог поклясться, что в этот момент у него отнялись ноги и руки, зато нечто определенное шевельнулось в штанах. А еще он почувствовал головокружение, которое бывает от потери крови. Может быть, он просто был пьян. Но было чертовски приятно.

Во имя синего слонового тунца! Санджи хотел только разок показать и все. Но после первого же прикосновения, остановиться уже не смог. Так бывает, когда, поддавшись порыву, уже не замечаешь, кто перед тобой, целуешь, наслаждаясь процессом, а
чувства и отношения уже не играют особой роли. За все время плавания Санджи ни разу не был в настолько выгодном положении, о, да! Хоть в чем-то он сильнее, опытней этого тупицы Зоро! Его чуткие пальцы погладили ушные раковины, коснулись ежика волос, прохладного металла сережек… Поцелуй затянулся непозволительно долго, получился неожиданно чувственным, а потом Зоро, закрыв глаза и доверившись реакции тела, положил сильную ладонь ему на поясницу и притянул к себе.

- Агррх… - Санджи резко подался назад и сел на палубу с совершенно растерянным видом, - так… надо покурить.
Ему пришлось долго шарить по карманам в поисках сигарет и зажигалки. Руки немного тряслись. Только выдохнув сквозь зубы едкую струйку дыма, он решился снова поднять глаза на мечника. Зоро смотрел на него в упор, но в темноте трудно было различить выражение его глаз.
- Ну… как тебе первый поцелуй? - Санджи скривил рот, надеясь этим тоном и
улыбкой скрыть свое смятение.
- Неплохо, - честно сказал Зоро. Да и что бы он ни ответил, все равно Эро-кока в таких делах не обманешь, он все-таки тоже мужик. Физиологию знает.
- Скажи спасибо.
- Обойдешься.
Зоро поднялся, поправил катаны на боку, и, не глядя в сторону Санджи, начал спускаться вниз, на палубу.
- Куда собрался?
До конца их вахты оставалось еще полтора часа.
- Спать. Посидишь один, в следующий раз поменяемся.
- Кто это такое сказал, ты, гребаная лужайка?
Но Зоро уже был далеко и не мог его услышать.
Санджи глубоко вздохнул, оставшись в одиночестве. Уже светало, воздух похолодел, а все, что могло скрасить скучнейшие часы ночной вахты, это вино, которое закончилось, сигареты, чужое тепло на губах, и много, много ненужных мыслей. Вот о мыслях лучше не надо… и о впечатлениях. Санджи огорчился, представив себе, что сказали бы Нами-сан и Виви-чан, если бы увидели своих накама в том нелепом положении, в котором они находились несколько минут назад. А потом он почему-то подумал о девушке из морского Дозора, которую они встретили в Логтауне. Вспомнил, как эти два, помешанных на мечах, идиота смотрели друг на друга, столкнувшись лицом к лицу среди хаоса, поглотившего город. Он четко увидел тогда, как под вспышкой фотоаппарата, это необычное выражение лица Зоро, немного испуганное и взволнованное, как будто принадлежащее другому человеку. А потом пришла мысль, что первый поцелуй Зоро, наверное, должен был бы принадлежать ей…

«Чертов кок, чертов кок, чертов кок…» Твердо заявляя, что идет спать, Зоро именно так и хотел поступить, но в последний момент как можно тише проскочил мимо отсека, откуда доносился ровный храп Усоппа и сонное бормотание Луффи. Он не стал зажигать свет в ванной, быстро нашарил на полочке бумажные салфетки и прислонился к двери спиной. Рука залезла в штаны. Этот Санджи... Дерьмовый кок, с которым они часами шипели друг на друга и получали от этого удовольствие... Стоило один раз приоткрыть ему душу, и чем это кончилось? Кретин решил, что один поцелуй – и вот, проблема решена, как будто это так же просто, как прикурить. Теперь, стоило Зоро закрыть глаза, и лицо Санджи вспыхивало, будто отпечатанное на внутренней стороне век. Его губы оказались мягкими и настойчивыми, а талия, тощая на вид, на самом деле будто свита из стальных канатов. Проводя языком по пересохшим губам, Зоро вспоминал движения горячего языка Санджи, которые, задевая невидимые ниточки, приводили в действие сложный механизм, от которых удовольствие искорками бежало по телу, незнакомое, волнующее. Тогда появилось желание подчиниться и попросить продолжения, а это похоже на поражение в битве, с какой стороны не погляди. Он уже давно поклялся себе, что никогда не проиграет. Никому. Зоро сунул костяшки пальцев в рот, кусая их, выдохнул сквозь зубы. Потом выбросил салфетки и долго мыл руки с мылом в ледяной воде.

Глава 2. Спорный

«Специально для искателей приключений и любителей легких денег! Новая сводка лучших кладов Гранд Лайн! Золото Матальбауа у Красной горы на острове Буррен, клад последнего императора Мантисумы! Этот загадочный тайник не могут обнаружить вот уже 450 лет, а стоимость сокровищ оценивается в 100 миллиардов белли! Посети загадочный остров, попытай свое счастье!»

Мясо весело шипело на сковородке, в кастрюлях булькала вода, Санджи резал салат и напевал себе под нос. Рано утром почтовый Альбатрос принес газету, и вся команда собралась на корме, чтобы послушать, как Нами зачитывает последние новости Гранд Лайн. Санджи с огромным удовольствием присоединился бы к ним, но завтрак еще не был готов. В такую ясную погоду у мугиварцев обычно просыпался бешеный аппетит. В случае Луффи - супербешеный. Повару хотелось порадовать накама чем-нибудь особенным.
Если подумать, для чудного настроения с утра пораньше всегда должны быть причины. Санджи не думал, он крутился в танце, от стола к плите, от плиты к холодильнику и мойке, на ходу проделывая множество кулинарных манипуляций, и в один из таких поворотов краем глаза заметил зеленое пятно в иллюминаторе. Остановился, машинально продолжая взбивать воздушный крем. Нет, никого там не было. Показалось. "С чего бы ему наблюдать за мной", - подумал он, забавляясь своими галлюцинациями. Завтрак был почти готов, осталось несколько виртуозных штрихов и можно звать. "Нет, ну все-таки что это было, а? Просто так зеленые пятна в глазах не маячат"… Нарезая хлеб аккуратными красивыми треугольниками, Санджи нехотя, превозмогая себя, вспомнил ночной поцелуй, и хорошее настроение тут же улетучилось. Реакция Зоро на почти невинный контакт была довольно... шокирующей. Но Санджи не мог осуждать его, ведь он тоже завелся. Немножко. Самую малость…
Черт. Кок медленно, как во сне, положил нож на стол и уставился на свой палец. На широком порезе на подушечке набухала кровь. Дерьмо, он в первый раз порезался кухонным ножом. Что вообще происходит с этим миром? Санджи сунул палец в рот, другой рукой открыл ящик с медикаментами и достал пластырь, потом убрал челку со лба, высунулся за дверь.
- Завтрак!

Чтение газеты продолжалось и за большим деревянным столом, покрытым белой в красный цветочек скатертью. В перерыве между первым и вторым, Луффи громко спросил у Нами.
- Ты уверена? Посмотри еще раз!
- Да уверена я, в сотый раз повторяю: остров Буррен не на нашей магнитной линии! Мы никак не сможем туда попасть!
- Слава богу, – пробормотал Усопп.
- Ну почемуууу… - заныл капитан, - Мне надоело просто плавать, я хочу приключений!
Санджи засмеялся и похлопал Гомо-мальчика по спине, утешая тем, что впереди у них еще сотни островов, напичканных разнообразными опасностями. Это было правдой, и даже если долгие дни безделья на корабле изводили скукой всех членов команды, они знали, что это только временная передышка. Все-таки Гранд Лайн великий и опасный океан, в котором уже расстались с жизнью бесчисленные толпы пиратов! «Отдыхай, пока все спокойно», - гласил один из девизов Мугиварцев, наряду с «Никогда не сомневайся» и «Делай все, что можешь, а остальное предоставь другим». Все расслаблялись, только Виви постоянно казалась поглощенной какими-то тяжкими раздумьями, и вела себя тихо, как мышка.
- Санджи-сан, что у тебя с пальцем? – спросила вдруг она, и все замерли, уставившись на пальцы кока, сжимающие вилку.
- Порезался.
- Уоооо, круто, Санджи порезался ножом. Нифигасе!
- Невероятно…
- Ты в порядке?
- Само собой, в полном.
- Это так на тебя не похоже, - заметила Нами, - в любом случае кто-то должен помочь тебе мыть посуду.
- Нами-сан заботится обо мне, я на седьмом небе…
- Зоро…
- Сегодня не моя очередь.
- Луффи нельзя доверять бьющиеся вещи, когда он так возбужден, а Усопп сегодня обещал мне отремонтировать опреснитель.
- Не волнуйся, Нами, Великий Конструитель Опреснителей Усопп справится с этим в два счета!
- Просто сделай это.
- Зоро?
- Хорошо, я помою.

Грязной посуды как всегда было много. Ученик Зеффа Красной Ноги считал ниже своего достоинства готовить меньше трех или четырех блюд за раз. Зоро, скрипя зубами, мыл кастрюли. Здесь, сейчас, в пене по локоть, он чувствовал себя чрезвычайно глупо. Пространство камбуза сузилось, скомкалось, оставив в поле зрения мечника только раковину, посуду и человека, стоящего на расстоянии полушага слева. Близость кока раздражала его, и в то же время чего-то хотелось… будто Санджи должен сделать что-то, но не делает.
- Неважно выглядишь, маримо.
Мечник сунул ему в руки чистую кастрюлю:
- Откуда такая забота, Мишенобровый?
Санджи не спешил отвечать, ловко орудуя полотенцем и попыхивая сигаретой, зажатой в зубах. Наконец, он демонстративно выудил ее изо рта, прислонился бедром к конфорке и сказал:
- Я просто сделал некоторые наблюдения и подумал, что раз уж ты благополучно слинял с вахты, оставив меня дежурить, и при этом выглядишь так, будто тебя всю ночь везли в бочке, привязанной к корме в качестве буя… То чем же ты, интересно, занимался?
Зоро стиснул зубы, но промолчал, с силой наскребывая тарелку губкой.
- И еще позволь спросить, какого хрена ты сегодня маячил под окном камбуза?..
Легкая усмешка в голосе кока взбесила мечника куда больше, чем слова.
- А тебе что? – он не выдержал и выпустил посуду из рук, поворачиваясь к коку лицом. - Ты последний перед кем я буду отчитываться! Тебе самому стоит думать, прежде чем делать всякую фигню.
- Что это ты имеешь в виду? – Санджи вздернул подбородок.
- Уверен, ты понял, о чем речь, Эро-кок. – Зоро сказал это так, что Санджи перекосило от его тона.
- Я подарил тебе твой первый поцелуй, и хочешь сказать, тебе не понравилось?
- Да, меня чуть не стошнило.
Санджи с силой сжал полотенце.
- Ну-ка повтори еще раз.
- Это было так мерзко, что я блевал полночи и оттого не выспался, понял, Завитушка?
- Я что, по-твоему, дурак?
От злости плохо соображая, что он делает, Санджи выпустил полотенце из рук, схватил Зоро за короткие волосы на затылке и ткнулся в плотно сжатые губы, которые почти сразу приоткрылись, поддавшись напору его языка. Несколько мгновений поцелуй был похож на битву, в которой каждый старался захватить инициативу. Санджи начал побеждать, а потом сильные руки обхватили его за талию так, что хрустнули кости. Душная волна пробежала по телу от паха к горлу, комком осев в гортани. Стена больно ударила по лопаткам. Зоро, кажется, не собирался сдаваться, навалился всем телом, не давая вырваться. Хоть он совершенно не знал техники, однако, кое-чему научился в процессе. И еще, к тому же, плохо соображал, что делает. Рефлексы сработали сами. Целью было причинить боль. И заставить понять. Сжимая пальцы в мягких золотистых волосах, Зоро рванул Санджи на себя, ткнувшись губами в беззащитное горло, пробуя на вкус шершавую, пахнущую съеденным завтраком кожу под дергающимся кадыком. Он шарил руками, чужими и неловкими как протезы, по такому же чужому и неловкому телу, потом нащупал горло и сдавил его, вырывая наконец слабый стон боли. У Санджи кружилась голова, стучало в висках невероятно и странно, он чувствовал себя в лапах дикого зверя, но с любым другим зверем он легко мог справиться. А это… это же Зоро… Собравшись с мыслями, кок согнул колено и резко выпрямил ногу: от мощного удара мечник отлетел к противоположной стене.
- Значит, не понравилось, да? – Санджи вытер рот ладонью, глядя на мечника почти с ненавистью.
Зоро выглядел так, будто не понимал, где вообще находится и кто перед ним. Потом поднялся, спокойно подошел к раковине и нашарил в мыльной воде губку. Осталось вымыть всего четыре тарелки и можно свалить из камбуза, подальше от этого озабоченного повара. Ситуация была еще нелепей, чем вчерашняя, с ночным поцелуем. Санджи тоже было бы до слез смешно, если бы он сам не был участником этого фарса, и жертвой того, что явилось результатом этой маленькой схватки…
- Слушай, я не знаю, что на тебя нашло,… - начал он примирительно, однако, закончить ему не дали.
- Ребята-а-а-а-а!!! – В камбуз ввалился капитан, то есть сначала его ноги, а потом уже все остальное, и, напоследок, голова на длинной шее, как всегда не успевающая за происходящим.
- Ты только что ел, - на всякий случай напомнил Санджи. Луффи пропустил его слова мимо ушей и, задрав край безрукавки, вытер пот со лба.
- Санджи! Сделай всем свой освежающий коктейль, там такая жарища-а-а…
- Да-да, только чуть позже.
Соломенная Шляпа даже не успел возмутиться, а его личный повар уже скрылся в кладовке и закрыл за собой дверь на ключ.
- Что это с ним? – Луффи повернулся к Зоро, почесывая затылок.
Мечник невыразительно пожал плечами, бросил губку в пену, и тоже покинул кухню.

Чуть позже они все сидели на палубе и поили Каруэ коктейлем, потешаясь над тем, как с каждым новым стаканом расширяются зрачки птицы, а кривые лапы и становятся все неустойчивей. Казалось, еще немного и боевая утка затянет разухабистую пьяную песню.
Когда Санджи пошел в камбуз за новой партией напитка, Зоро последовал за ним и, улучив момент, пока тот прикуривал, проворчал извинение за грубость. Кок в ответ мило улыбнулся и пообещал в следующий раз выжечь за такое глаз сигаретой. Следы пальцев и зубов на его шее хорошо скрывал застегнутый воротничок рубашки, но он ощущал их пульсацию, как будто на нем затянули ошейник. Злости почему-то не было. И не было даже желания заехать ботинком в хмурую физиономию зеленоволосого.
Чего не бывает на пиратском корабле во время долгого плавания? Все позволено, и это хоть немного скрашивает серые будни, в которых лишь ветер и бесконечная морская гладь. Санджи всегда был немного философом и старался воспринимать жизнь легче. Но сейчас нечто происходило в его душе, как сложный химический процесс, поэтапно и непредсказуемо. Сидя на палубе, глотая соленые брызги вместе с дымом, Санджи изредка с нежным восхищением поглядывал на двух девушек, стоящих чуть поодаль у главной каюты. Но, какое-то новое чувство появилось в нем при взгляде на их прекрасные улыбки. Это был немножко стыд, немного горечь, но большей частью – тайна.

Глава 3. Снежный

На острове гигантов с издевательским названием «Литтл Гарден» у команды Соломенной Шляпы было первое на Гранд Лайн настоящее приключение и первая серьезная битва с Барокк Воркс. Каждый сделал все, что смог, и только Санджи пропадал неизвестно где, когда так нужна была его помощь. Зоро, стоя на постаменте в дурацкой позе, злился на себя, проклиная свою слабость, но еще сильнее злился на тупого кока, который наверняка возился с едой, пока его драгоценные Виви-чан и Нами-сан превращались в восковых кукол. А после оказалось, что и Санджи принес пользу, правда, немного другого рода. Эро-кок всегда умудрялся выпендриться, а потом становился пафосным и самодовольным, и это очень раздражало мечника, просто бесило. Но иногда невольно Зоро чувствовал восхищение, глядя на него, и в такие моменты он не понимал, почему они не могут нормально общаться. Все-таки они были единственными мужчинами на корабле, врунишку-Усоппа и ребенка-Луффи Зоро в расчет не брал. Они могли бы найти много общего, могли бы по-другому проводить время дежурств. Не молча за курением и распитием спиртного… а как-нибудь… не так. Мысли мечника на этой точке застревали, не решаясь развиваться дальше. Как будто что-то преступное было в них, и кто-то мог бы узнать, о чем он думает.
Воины-Великаны накормили и напоили мугиварцев. После сражения все как всегда веселились как ненормальные, но на отдых времени не было. Виви рвалась останавливать восстание, и теперь, когда у них был Этернал Пос прямо до Арабасты, можно было отправляться в путь.
- Как только ты увидишь моего, ты сдашься. - Сказал Санджи, проходя мимо Зоро, напоминая об охотничьем соревновании, которое они начали, ступив на Литтл Гарден. Столько всего случилось, что можно было и забыть об этом. Зоро остановился на минутку, не сразу поняв, о чем речь. Похоже, что кок и впрямь поддразнил его? Это звучало почти по-дружески.
- Ну уж нет, это ты сдашься, - твердо сказал он сквозь зубы, провожая взглядом худую фигуру, уже наполовину скрытую густой листвой.
Ни один из накама не обратил внимания на красное пятнышко на животе Нами, прикрытое пиджаком Санджи. Никто не подозревал, какую череду событий повлечет за собой этот маленький укус.

* * *

Зоро разлепил замерзшие веки и провел рукой по лицу, стряхивая снежинки. Ему почудился дразнящий запах горячего шоколада, и он глубоко вздохнул, плотнее кутаясь в плащ. Откуда тут взяться шоколаду? Кругом только морозный воздух и белые хлопья, которые оседают на стенках «вороньего гнезда», липнут к мачте и снастям. За полдня Гоинг Мери превратилась в сказочный корабль-призрак, скользящий в белом тумане. Зоро, единственный из всех, остался следить за курсом корабля, пока их навигатор метался на постели в лихорадке, а остальные крутились около нее, не в силах помочь. Зоро запрокинул голову и стал смотреть в пепельное небо, так соответствующее его внутреннему состоянию. Он был даже благодарен небесам за такую солидарность. За холод, серость и сырость. «Жизнь - дерьмо», - подумал Зоро, и, приоткрыв рот, поймал языком стайку снежинок. У него почти получалось не думать о Санджи, и тогда становилось спокойно. Как раньше, когда он мог уснуть где угодно и не видеть снов, когда ему на все было плевать, кроме стремления к своей цели. Еще несколько дней назад, он спокойно спал бы во время дежурства, изредка просыпаясь, чтобы проверить Лог Пос. Сегодня, он с трудом смог ненадолго забыться, ловя смутные образы и не понимая их смысла. Неуютно, стыдно и раздражающе приятно было думать о нем… просто думать… Как будто мысль, начавшись, сбивалась и замыкалась вокруг одной единственной точки. Санджи… Санджи… и он… и он… и его.. ему…и тогда… Зоро тщетно пытался вырваться из пут местоимений и оформить мысли в слова. А потом бросил эти попытки.
Холодно… снег колет глаза. Зоро моргнул и увидел прямо перед собой бледное лицо. Сначала он подумал, что ошибся, но это действительно был Санджи. Толстый слой снега поглощал все звуки, поэтому ему удалось подобраться бесшумно. Слегка нахмурившись, кок смотрел на него сверху вниз, перекатывая во рту сигарету.
- Мерзнешь? – после паузы спросил он, и бросил Зоро на колени плотное покрывало.
Мечник удивленно потрогал теплую ткань, которая даже еще не успела промокнуть.
- Ну… Спасибо. Зачем приперся? Я сказал, что подежурю.
- Заткнись…
Санджи расчистил ногой снег с досок и уселся рядом, вытянув свои длинные ноги. Только тут Зоро заметил, что в левой руке у него был поднос с двумя дымящимися чашками. В животе заныло от дурманящего запаха.
- Шоколад?
- С ромом.
Зоро взял чашку обеими руками, грея ладони. Несколько минут они сидели молча, потягивая горячий напиток.
- Чего пришел-то?
Санджи глубоко затянулся, глядя куда-то в сторону, прежде чем ответить.
- Не могу смотреть, как Нами страдает.
Зоро в первый раз слышал, чтобы кок говорил о девушке с такой дружеской теплотой, без своих обычных ужимок. Это было совсем не похоже на Санджи, Зоро даже немного растерялся.
- Шел бы спать в трюм, - буркнул он.
- Не хочу. Там никого нет… - Санджи повернулся к нему и устало улыбнулся, - Лучше уж посидеть тут на морозе с тобой, тупица, чем одному, когда так хреново.
- У тебя уже зубы стучат, кретин.
Зоро поставил чашку и, встряхнув покрывало, закинул себе на плечи, потом, после долгих колебаний, укрыл и Санджи, притянув его ближе к себе. Санджи, на удивление, ничего не сказал, только опустил голову на его плечо, спрятав нос в пушистый мех куртки.
- Ненавижу холод, - сказал он вдруг негромко, можно было подумать, что он говорит для себя.
Зоро хмыкнул. Вдвоем было гораздо, гораздо теплее. Левым боком он чувствовал тело Санджи, обжигающе горячее, хотя зубы у кока все еще стучали. Не было ничего абсурдней сидеть на вершине мачты в снежно-белом вихре метели, сквозь которую видно только черное пятнышко киля, и греться друг о друга. Но Гранд Лайн – это же океан абсурда. Океан хаоса. Стянув зубами перчатку и положив ладонь на холодную щеку Санджи, Зоро повернул его лицом к себе и поцеловал. Без нажима, осторожно касаясь холодных, еле подвижных губ. Дыхание его было горячим и влажным, и льдинки таяли, оставляя привкус снега во рту. Метель сыпала и кружила, а под покрывалом стало почти жарко. Такого поцелуя не было еще ни у одного из них. Ни у Зоро, для которого он был третьим, ни у Санджи, который думал, что знает о поцелуях все. Он откинул голову назад, открываясь, чтобы было удобнее целоваться, и только моргал, когда мокрые снежинки попадали в глаза. Он чувствовал себя непросительно хорошо сейчас… И все это не с нежной сексуальной красавицей, а с Зоро… И это было совсем не смешно. Было приятно, совсем не холодно, а мысли о Нами больше не причиняли такой сильной боли.
Поцелуй не кончался, и в этот раз снова, неотвратимо, как морской прилив, накатило возбуждение. Теплой, тянущей болью в паху, покалыванием в кончиках пальцев… Санджи был уверен, что Зоро испытывает то же самое, и от этого было только хуже. Санджи время от времени приходили разнообразные мысли насчет мечника… но фантазии на то и фантазии, они далеки от реальности. Ему совсем не хотелось уходить, однако Санджи все-таки заставил себя выпутался из уютного покрывала и встать.
- Неплохо, Зо-ро. – он усмехнулся, наклоняясь, чтобы поднять поднос и пустые чашки, - ты совершенствуешь свои навыки. Так держать. Но для практики тебе не мешало бы найти себе девушку.
Зоро посмотрел на него, нахмурившись, потом вдруг оскалился.
- Где я на корабле найду себе девушку? Ты мне вполне подходишь для тренировок, Мишенобровый.
Если бы лицо Санджи не успело замерзнуть, то было бы видно, как он покраснел от возмущения.
– Что ты несешь, тупица? Я тебе кто?!

Когда Усопп пришел сменить Зоро на дежурстве, он имел глупость поинтересоваться откуда у мечника на затылке такая огромная шишка. И после этого весь остаток ночи вправлял свой длинный нос.

Глава 4 Солнечный

Солнечная Арабаста, королевство песка.
«Лучше собачий холод, чем это гребаное солнце», - мрачно думал Мечник.
Уже несколько долгих мучительных часов они тащились по пустыне к Юфе. Луффи издавал душераздирающие стоны, Усопп ныл, а вот Чопперу, жителю севера, было хуже всех, однако он не издавал ни звука. Просто лежал, обливаясь потом, с полузакрытыми глазами, и смотрел в раскаленное небо.
Зоро тянул повозку с полумертвым оленем и старался не замечать раздражающих звуков. Когда его взгляд натыкался на Санджи, он каждый раз удивлялся, почему повар выглядит таким свежим и бодрым, будто он, как Виви, провел полжизни, путешествуя по пустыням. Когда от вида песка уже рябило в глазах, взгляд непроизвольно задерживался на светло-голубом балахоне, и иногда он ловил бледный профиль Санджи, когда тот оглядывался. От нечего делать он пытался представить себе какие сейчас на вкус губы Санджи. Сухие и горячие, с маленькими трещинками, с золотыми песчинками, которые скрипят на зубах при поцелуе, солоноватые и сладкие одновременно. Да, наверняка, они оказались бы именно такими, если бы Зоро подошел и попробовал… От подобных размышлений в груди разливалась патока, и все мучения: жажда, жара, усталость, - окутывались ею, как пирог, облитый медовым сиропом. Зоро представлял себе, как во время привала, где-нибудь среди камней, они отошли бы подальше от остальных, чтобы, например, справить нужду. И тогда Санджи вдруг опустился бы на колени и снял свой капюшон, а Зоро зарылся бы пальцами во взъерошенные светлые волосы, и притянул его голову ближе к своей ширинке. Санджи бы раздвинул полы его балахона и коснулся его своими мягкими, умелыми губами…
Зоро приходилось останавливать себя, чтобы не слишком размечтаться. Воображение рисовало очень реальные картинки, а уединение ему в ближайшее время не светило, удовлетворение тем более. На самом деле фантазировать он начал еще после того поцелуя под снегопадом, когда Санджи по-настоящему был в его объятьях, хоть это и продолжалось всего несколько минут. Если раньше он и не мог оформить свои чувства в слова, то теперь ему все было ясно. Он хотел Санджи. Хотел унять нестерпимый зуд в паху, хотел научиться прикасаться так, чтобы кок наконец сдался. Раньше его мало интересовал секс, он еще в детстве все понял и выбрал Путь Меча. Ему не нужно было отвлекаться на всякие эротические бредни, ведь для цели они не имели значения. Но Санджи тогда, своим поцелуем, изменил все.
Он сам виноват.

«Восемьдесят пять дней без воды и еды, целых восемьдесят пять, и я выжил», - стоило Санджи повторить эту волшебную фразу и ему сразу становилось легче. Всю дорогу он внимательно следил за состоянием девушек, и был в восторге от их выносливости. Нами-сан как всегда была великолепна. Она, в отличие от Виви, наверняка не привыкла к переходам по пустыне, однако вела себя так достойно! Санджи даже готов был прослезиться, когда она мужественно отказалась от дополнительной порции воды.

А еще, несколько раз, оглядываясь, он ловил на себе тяжелый взгляд Зоро, и ему казалось, что у него на спине скоро появятся две прожженные дырки.
О, да, он прекрасно помнил ту снежную ночь и его слова: «Ты мне сойдешь для тренировок». Что значит «сойдешь»? Этот зеленоволосый как обычно сама наглость, неблагодарность и тупизм... блин, как же это бесит! От воспоминаний Санджи хотелось провалиться сквозь землю. Он хорошо помнил свои ощущения, вопреки возмущению разума, и понимал, что во всем, что происходит, есть его вина. Он сам выпустил джина из бутылки...

Луффи сразу оживился и закричал, когда на горизонте показалась груда каменных образований, отбрасывающих густую тень. Там они и сделали привал, развалились прямо на земле, наслаждаясь прохладой и отсутствием надоедливо-яркого солнца. Если бы Луффи не пропарил всю еду, Санджи приготовил бы сейчас обед... Руки чесались приступить к любимому делу, но, увы... С тоской оглянувшись на голодных накама, повар заставил себя подняться с земли и скрылся в проходе между каменных стен. Никто не обратил внимания, что Зоро, лениво потянувшись, тоже поднялся и отправился следом.

* * *
- А, это ты, Маримо, - Санджи повел плечами, и быстрым движением застегнул ширинку. Зоро смотрел хмуро и настороженно, две ровные складки на широком лбу являлись доказательством сложной внутренней борьбы. Санджи собирался уйти, но передумал, озадаченный странным поведением Ророноа. Обычно мечник действовал сразу, не включая в дело мыслительный процесс. Санджи остро захотелось дать по угрюмой роже пинка, но вместо этого повар качнулся назад, уперся о скалистую поверхность, достал из кармана брюк сигарету. Пальцы двигались плавно и медленно под пристальным взглядом почти черных знакомо-напряженных глаз.
- Я заметил, - сказал Санджи, зажав губами бумажный фильтр – что ты целый день пялился мне в спину. Меня это раздражает.
- Больше не буду. – Ответил Зоро. Большой палец его машинально поглаживал рукоять Йубашири.
Санджи хмыкнул. Добавить нечего.
Зоро положил руку на его плечо, она легла легко и плотно, как крышка на кастрюлю. Санджи вздрогнул, поднял глаза и сказал, усмехаясь уголком рта:
- Чего?
Мечник потянулся к нему, с настойчивой силой ураганного ветра предупреждая любое сопротивление. Сигарету он смял и бросил под ноги. Целовал жадно и любознательно, как будто в первый раз пробовал дьявольский фрукт. Ощущения оказались не такими, как он предполагал: сухие, обветренные губы, колючая щетина, раскаленное дыхание… Их языки сплетались, шершавые, как ящерки, которые тут и там сновали в трещинах высушенной земли. И все равно от этого болезненного поцелуя дергалось сердце под узкой теплой ладонью. Потом Санджи скользнул рукой по его груди и шее. Зоро несколько секунд стоял, закрыв глаза, наслаждаясь ощущением его чутких пальцев на лице. Потом прошептал:
- Я тебя хочу.
И замолчал, с ужасом понимая, что только что сказал вслух. Санджи какое-то время тоже не издавал ни звука, просто глядел на него. Потом он убрал руку, и что-то внутри Зоро оборвалось.
- Маримо. Не тупи…
Плавным, сводящим с ума жестом, блондин снова прикурил сигарету. Черное с золотом, горько-матовое желанное существо, которое хочется стиснуть до хруста костей, до его хриплого стона низким медовым голосом. Что за фигня, это же все тот же дерьмовый кок! Зоро сжал кулаки. Санджи вздернул голову, так что челка упала на глаза, ловя солнечные блики, встретился с ним глазами и вдруг улыбнулся.
- А впрочем, когда закончится вся эта хренотень с восстанием и Барокк Воркс, тогда и поговорим, Зо-ро.

У него и впрямь красивый голос:
Там и поговорим, Зо-ро…
Зо-ро…
Зо-ро…
Зо…
Ро…

Глава 5. Безумный

Гонка на выживание продолжалась.
Во время схватки перед дворцовой площадью Санджи не видел и не чувствовал ничего, кроме едкого дыма, дикой усталости и злости. Все они были на пределе, Нами-сан, в сексуально изодранном платье танцовщицы, размахивала руками и что-то кричала. Виви с вершины часовой башни повторяла одну и ту же фразу, и никто, конечно, ее не слушал. Это выглядело достаточно жутко для происходящего вокруг безумия. На Усоппа вообще страшно было смотреть, но даже полуживой канонир умудрялся подавать Чопперу дурной пример. А вот Зоро, кажется, был очень сильно ранен. Это Санджи чувствовал каждым нервным окончанием, когда они бились спина к спине, отражая атаки всех подряд: стражников, бунтовщиков, горожан, барокк воркс. Все были против всех. У Санджи уже не хватало сил думать о том, кто прав кто виноват. Он действовал как машина, четко, быстро, на пределе своих возможностей.
«Но это закончится. Все закончится. Мы просто должны делать все, что можем», - думал он.

И, действительно, все закончилось.
Нельзя описать словами облегчение, которое мугиварцы испытали, отправив Короля с Принцессой говорить с народом, после чего упали как подкошенные прямо на мостовую. Это предел.
Но они все сделали правильно.

Следующие несколько дней команда Соломенной шляпы отдыхала во дворце. Время, до окончательной победы над Крокодайлом, бегущее в бешеном темпе, наконец, замедлилось. И теперь его даже некуда было девать. Между периодами безудержного обжорства и веселья у всей команды наступали периоды сна и лени. Санджи в это время всегда уходил в сад, или прогуливался по городу, лишь бы не находиться в одном помещении с неким зеленоволосым субъектом, и, не дай бог, начать с ним разговаривать.

Однажды днем Кобра собственной персоной навестил гостевую комнату и сообщил, что друзей принцессы Виви ждет сюрприз. После этого он снял с себя мантию и оказался в одном полотенце. Все бы ничего, но за его спиной стоял Игарам в таком же виде, а это было уже серьезное испытание для человеческого взгляда.
- Кобра-сама приглашает вас посетить королевские бани.

* * *

Мелодично журчала вода, солнце пронизывало всю огромную залу. Ощущение праздника витало в воздухе, вместе с мыльными пузырьками и веселым смехом.
Подглядывание за девушками оказалось не самой лучшей идеей. Нами чуть не довела бедного короля до инфаркта, показав свою грудь. И детской психике Чоппера сильно досталось. Санджи несколько раз моргнул, однако перед глазами все еще стояли прекрасные формы рыжей красавицы. Сто белли? Да за такое он отдал бы даже тысячу… Кок мог без конца восхищаться раскрепощенностью Нами, но, с другой стороны, готов был дать по глазам каждому, кто, кроме него, видел это зрелище, не предназначенное для очей простых смертных. Один Зоро, судя по всему, совершенно не интересовался женскими прелестями. Что не могло не радовать. Санджи с любопытством оглянулся на мечника. Он почти ожидал увидеть, как тот пялится на худые крепкие задницы Усоппа и Луффи, которые носились по дворцовой бане, как по ипподрому. Но его опасения были напрасны, Зоро смотрел не на чужие задницы, а на его белобрысый затылок. Смотрел достаточно пристально, и не успел отвести взгляд, когда кок обернулся. Они оба были обмотаны полотенцами, которые скрывали стратегически важные части тела, и Санджи был доволен своей предусмотрительностью. К тому же он бы не смог отвести взгляд от хозяйства Зоро, ему даже сейчас от одного его взгляда стало жарко. «Хочу тебя трахнуть», - говорили злые сощуренные глаза мечника. «Нет уж, Мистер Бушидо, это я тебя трахну. - Отвечал утомленно-снисходительный взгляд Санджи. – Сегодня или никогда, чтобы ты прекратил на меня пялиться и успокоился, чертов тупой маримо». Зоро правильно истолковал вызов в его глазах и отвернулся.
Прозрачная, свежая вода была поистине райским блаженством. Особенно после нескольких тяжелых напряженных дней в пустыне, а до того нескольких дней плавания со сломанным опреснителем, когда приходилось мыться кое-как припасенной для питья водой… Наплевав на все, Санджи зачерпывал драгоценную влагу и скользил руками по своему телу, снова и снова, совал голову под нефритовые струи, стекающие из пасти мраморного льва. Когда он в последний раз встряхнул волосами и оглянулся, то с удовлетворением заметил, что все уже ушли. Конечно, кроме того, кто на данный момент занимал все его мысли. Зоро сидел на бортике круглого фонтанчика и угрюмо смотрел на него. Ничего не надо было говорить. Это тоже соревнование, подобное многим другим. Да и Санджи не был уверен в своих ораторских способностях, хотя все для себя уже решил. Он готов. И он хочет. Да что там хочет, скулы просто свело от предвкушения, от желания прижаться к мечнику. К его твердой, изуродованной шрамами груди, плоскому животу, к жесткому, неуступчивому, сильному телу. Когда он приблизился на расстояние двух шагов, Зоро поднялся на ноги. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, как молодые быки на арене, пока Санджи не положил ладонь на шею мечника сзади и не притянул к себе вихрастую голову. Поцелуй со вкусом свежей дождевой воды, упоительный, долгожданный. Поцелуй нарастающего желания, стихийно накатывающего животного возбуждения, вытесняющего рассудок.
Полотенце уже топорщилось на бедрах у обоих, но они все еще не решались снять, как будто это была последняя преграда, и, если ее переступить, то случится что-то непоправимое.
- Сперматоксикоз, да, Эро-кок? – ехидно спросил Зоро.
- Такой же, как у тебя, Голова-трава. - Огрызнулся Санджи. Желание было по подростковому сильное, неконтролируемое, крышу сносило основательно. Повар опустил глаза, - Извини, что спрашиваю, но Он у тебя, надеюсь, не зелёный?
Зоро хмыкнул:
- А у тебя он, может быть, кривой, как завитушка?
- Ах ты…
Они сцепились в грубой схватке, позабыв о своих специальных приемах, с громким всплеском повалились на пол, захлебнулись в брызгах воды. Полотенца слетели с бедер, и ничего не мешало теперь смотреть друг на друга и делать выводы. То ли от смущения то ли от незнания, что делать дальше, Зоро отпустил Санджи из захвата и снова присел на бортик фонтанчика.
Санджи нашарил в воде квадратный коробок пачки.
- Из-за тебя я промочил сигареты…
- Только последний идиот принесет сигареты в баню. Где ты их прятал?
Санджи сделал глубокий вдох, чтобы не разразиться потоком ругательств, и переместился на мраморный бортик рядом с мечником.
- Мы будем делать это или нет?
Зоро посмотрел на него в упор.
- Да нахрен ты вообще спрашиваешь… - он задохнулся, когда Санджи, подавшись вперед, стал неторопливо целовать его шею. И когда его пальцы заскользили повсюду, и капельки пота засверкали в плавном изгибе его спины, Зоро просто заткнулся и закусил губу. Смотрел.
- Повернись, - спустя какое-то время прошептал кок, и тот, словно загипнотизированный, подчинился. Санджи прижался к его спине, обхватил руками живот, прикрыл глаза, вдыхая резковатый запах его кожи.
Почему же обнимать его так хорошо, так приятно? Почему хочется ткнуться носом в зеленый затылок и гладить руками его гладкое, как мрамор, рельефное тело? И так важно знать, что это именно он, а не кто-то другой, вздрагивает и тяжело дышит под прикосновениями. Сердце Санджи пропустило удар, переполняясь неуместной нежностью.
Зоро дернулся, когда пальцы раздвинули его ягодицы.
- Убери свои руки от моей задницы, урод. – В хриплом от возбуждения голосе прозвучала угроза, но Санджи было насрать на мнение мечника.
- Заткнись. Я не позволю зеленому девственнику трахать меня первому, усек?
- Сука.
- Полегче, сладкий. – Издевка точно попала бы в цель и неизвестно чем бы все закончилось, если бы в этот момент Зоро не был поглощен странными ощущениями от присутствия чужих пальцев внутри. Разрываясь между тем, чтобы заехать локтем Санджи в живот, и тем, чтобы вывернуться и переломать его наглые пальцы, Зоро не сразу понял, что ему даже немного приятно.
- Не тупи, кретин, расслабься. Я тебя не заставляю, не хочешь, так вали отсюда. – Сказал Санджи. Его тон, тем не менее, совсем не соответствовал словам. Он целовал плечи и спину Зоро, посасывал, покусывал, гладил, слизывал стекающие капли воды. Ему приходилось спать с девственницами, но с мужчиной он был впервые. Вначале он решил поступать так же как с девушкой, но получалось плохо. Никак нельзя было упустить один жирный выпирающий факт – это не невинная девушка, а невыносимый, наглый, самодовольный, похотливый мечник, который не давал ему покоя ни днем ни ночью уже хрен знает сколько времени. Однако от взгляда на накачанную задницу у Санджи перехватывало дыхание. «Может, я что-то упустил в своей жизни?», - ужаснулся кок.
Масло нашлось тут же, ароматное и густое, оно подходило идеально. После короткой перепалки они больше не разговаривали. Несколько минут в королевской бане слышно было лишь хриплое дыхание, плеск, звук столкновения влажных тел и низкие стоны…

Глава 6 Быстрый

- Если я сейчас не покурю, я сдохну… - Санджи лениво провел рукой по волосам. Они с Зоро развалились на полу, наполовину в воде, касаясь друг друга плечами. После секса между ними вдруг исчезло всё напряжение, как если бы последний паззл в сложной головоломке встал на свое место. И чужое присутствие, биение чужого пульса, стало родным и необходимым.
- Я там видел в соседней комнате сигары… - подобно зомби, Санджи неуклюже перевернулся и наградил расслабленного Зоро быстрым поцелуем.
- Эй, подожди-ка, - возмутился мечник.
В смежной зале на полу лежали ковры и подушки, клубился ароматный дым из курильниц. Санджи успел только сунуть в зубы сигару и чиркнуть спичкой, когда подошел Зоро и медвежьей хваткой притянул его к себе.
- Ты не забыл, что сейчас моя очередь, Эро-кок?
- Дай докурить…

Глава 7. Седьмой

В клубах едкого дыма сигары, смешанного с ароматом благовоний и запахом чистой кожи, мечник постигал новую технику. И, чувствуя, как ослепительно дрожит и рушится мир, он прижался к желанным губам, проглотил его стон, его боль и наслаждение.
И это был седьмой поцелуй, а после Зоро перестал считать.

@темы: фанфик, R, романс, One Piece

---

Не реальность

фэндом: D.Gray-man
Пейринг: Канда\Лави
Рейтинг: PG-15 за мат
Отказ от прав: все принадлежит законным владельцам.

_____¬¬¬¬¬_____

читать

Будь прост, как ветр, неистощим, как море,
И памятью насыщен, как земля.
Люби далекий парус корабля
И песню волн, шумящих на просторе,
Весь трепет жизни всех веков и рас
Живет в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас.

(М.А.Волошин «Дом Поэта», 1926)

Медленно остывает земля. Раненые, обугленные деревья, осколки снарядов в выжженной траве.
Лави лежит на остатках крепостной стены, потрепанный и серый, словно часть пейзажа. Вокруг тихо. Тишина стучит в ушах и в ней мерещится жужжание акум, трудно понять, что черные точки в небе – не враги, а всего лишь оседающий пепел. Сражение кончилось.

Они не успели спасти троих искателей, которые обнаружили чистую силу. Когда экзорцисты прибыли на место, над дымящимися развалинами замка непроглядной стаей кружили акумы. Бросив чемодан, Канда прыгнул, на лету активировал муген, и запрыгал синим светлячком от одного врага к другому, за ним цепочкой последовали взрывы. Лави чуть замешкался, возясь с застежкой молота, едва успел увернуться от пуль. С первой партией экзорцисты справились быстро, но акумы появлялись будто из ниоткуда, гнусные, искаженные страданием маски кружились вокруг них в бешеном танце. Лави не замечал хода времени, его спасала абсолютная пустота в голове. Натренированное тело действовало само: прыжок, удар, увертка, огненная печать. Хриплые от многочисленных повторений крики: «расти, расти, расти»… Жар огня опалял лицо. И самое главное - не ускользал из вида пляшущий огонек меча на другом конце поля боя. Канда сражался вместе с ним.

- Вот ведь дерьмо…
Лави стонет, переворачиваясь на живот, приподнимается на руках. Задание выполнено, надо возвращаться в Орден. Он осматривает себя. Небольшая рана на бедре, остальное, на первый взгляд, цело, хотя все тело болит. Лави свешивается вниз и в густой тени у основания каменной кладки, видит Канду. Сглатывает, чувствуя, как рот наполняется вязкой слюной. Кажется, Юу в самом деле не повезло. Катана валяется метрах в пяти, а сам экзорцист сидит, низко опустив голову. Полы плаща разметались по земле, и сверху Канда похож на большую черную кляксу. Его руки как две плети неестественно лежат по бокам.
- Юуу! - зовет Лави и кашляет от едкого дыма, но волнение пересиливает боль в легких, и с помощью молота он спускается вниз, ползет к другу, не в силах встать на раненную ногу, опираясь на молот как на костыль. Вблизи Канда выглядит еще хуже. Крови много. Так много, что у Лави кружится голова от вспыхнувшего на мгновение страха.
- Бля-я…
Лави опускается на колени рядом с ним. В сгущающейся темноте уже трудно что-то разобрать, но ясно одно, Канда жив. Слава богу. Он дышит, с хрипом выталкивая из себя воздух. Изо рта струйкой сочится кровь. Глаз не разглядеть за слипшимися прядями волос, но Лави знает, что они не закрыты, а сосредоточенно прищурены. Канда старается не потерять сознание и терпит нечеловеческую боль. Как делал это уже много-много раз.
- Заткнись... ты... – с трудом говорит он, Лави нервно усмехается.
- Прости.
Он хочет помочь. Надо срочно перевязать раны, но руки трясутся.
- Я думал ты уже все... - он ладонью убирает волосы Канды со лба, и, наконец, видит его глаза, - живые, горящие, упрямые.
Канда на секунду поднимает взгляд на него, пробегается взглядом сверху вниз, отмечая, что серьезных повреждений нет. Потом морщится, дергает плечом, пытаясь заставить двигаться безжизненные руки. Лави молча помогает ему подняться, ему хочется убраться отсюда как можно скорее.

Замок стоял на горе. Когда-то он был окружен рвом, но потом его засыпали и посадили вокруг крепостной стены вишневый сад. Заросли плодовых деревьев, спускающиеся вниз по склону, смешивались с лесом, который заканчивался у самого берега Дуная. Еще во время боя Лави успел заметить участок, где по краю излучины реки деревья образовали надежное укрытие, и если акумы вернутся за чистой силой, то лучшего места, чтобы спрятаться, экзорцистам не найти. Лави рад, что его чемодан уцелел вместе с аптечкой, он находит его у обочины дороги, там, где бросил в самом начале битвы. Вдвоем, опираясь друг на друга, они бредут сквозь заросли, и Лави не может вспомнить, как они добираются до воды. Сумерки становятся гуще, и незаметно опускается ночь, черная, как обморок, с тусклыми плевками звезд. Мучительно хочется пить. Опустившись у кромки воды, Лави черпает в ладони воду, которая, едва касаясь пересохших губ, утекает сквозь пальцы. Потом мир ускользает, вместе с болью, холодом и оцепеневшим сознанием.
Пустота.
Лави просыпается потому, что солнце немилосердно светит в глаза. Сквозь шум в ушах он слышит, как чирикают птицы в кронах деревьев. Некоторое время Книжник поглощен разглядыванием четких прожилок в листве и ощущением покалывающих шею и кисти рук острых травинок. Постепенно, медленно и лениво появляются мысли. Пока их начнут искать, пройдет какое-то время. У них на руках Чистая сила. Без сомнения, акумы вернутся, вопрос – когда? Канда серьезно ранен и не может сражаться. Остается затаиться и ждать, кода за ними прибудет помощь, или, немного отдохнув, короткими перебежками отправиться в город. Конечно, прежде всего, надо обработать раны. Лави чувствует присутствие Канды еще до того, как поворачивает голову. Садится, матерясь и постанывая от боли во всем теле, голова кружится, тошнит, немедленно хочется лечь обратно и не двигаться. Даже не дышать.
Японец сидит в нескольких шагах, спиной опираясь на дерево. и смотрит прямо перед собой. Катана лежит на коленях. Его руки... Лави вспоминает про чемодан, в котором бинты и обезболивающее, ищет его глазами, и находит в грязи почти у кромки воды. Видимо, там он и бросил его вчера, валясь с ног от усталости. Странно, что его не смыло.
Время оказания первой помощи.
Он много знает о медицине, как и положено Книжнику знать обо всем на свете. Но ему достаточно редко приходится применять эти знания в жизни. И вот сейчас самое время получать практический опыт – у Канды на теле живого места нет, даже учитывая, что мелкие раны успели затянуться за ночь. Вывих плеча и перелом предплечья, кажется, раздроблены кости запястья. Сломано несколько ребер. Хуже всего, что пострадали обе руки. Лави перевязывает их очень старательно и, когда все сделано, ему кажется, что прошло целых полдня. Канда молчит, будто ему все равно, но его лицо на самом деле, если приглядеться, очень выразительное. Лави давно разгадал эти мимические черты: прищуренные глаза выдают напряжение, злость или скрытый интерес. В зависимости от того, как он поджимает рот, становится понятно, недоволен ли он, смущен или не хочет что-то делать. А иногда он так прячет улыбку, которую Лави давно уже не видел.
- Ну что, есть какие-то идеи? – спрашивает он, складывая аптечку в чемодан, и доставая скромный походный запас еды – хлеб и вяленое мясо. Этого им хватит только на один завтрак. Канда смотрит в небо, ослепительно бирюзовое, щурит глаза со слипшимися ресницами в уголках. И становится понятно, что ему сейчас на этот бренный мир глубоко насрать. Лави делит хлеб на две половины и, медленно отламывая по кусочку, ест:
- Надо в город и там связываться со штабом. Если эти сволочи вернутся за чистой силой, я, пожалуй, могу и не выстоять.
Канда хмыкает и дергает перевязанным плечом.
- Ну да, я понял, что ты этим хотел сказать. – В голове стучат маленькие молоточки, - Тока рукой не двигай, а то срастется плохо. Значит, переждем сегодня, завтра двинем. – Лави подносит кусочек хлеба к его лицу и где-то на границе сознания, черным по белому, он чувствует, как отпечатывается будущее воспоминание: букет из запахов раннего утра, звуков затрудненного дыхания Канды, чириканья птиц, злого бессилия раненного товарища и собственной боли.
- Иди один, - говорит Канда.
Лави издает смешок, падает на спину, с облегчением выпуская воздух сквозь зубы – дурнота потихоньку отступает.
- Скажешь тоже, Юу.

Они спят целый день прямо на траве, и просыпаются к вечеру. Открыв глаза, Лави долго бессмысленно смотрит в вечернее небо, будто измазанное густой синей краской. Вот ведь жизнь: вколол лошадиную дозу обезболивающего и антибиотиков, а ноге, в общем-то, все равно. Болит и чешется, зараза. Вскоре подает признаки жизни и японец, неласково пихнув его сапогом в плечо. Книжник, кряхтя, садится и терпеливо поит Канду из фляги водой, смешанной с лекарством, а потом уходит в лес. Там, в каком-то полузабытьи, хромая и, шатаясь от дерева к дереву, ищет что-нибудь съестное. Из этого отрезка времени хорошо запоминаются ему тонкие, причудливо изогнутые стволы деревьев, за которые то и дело цепляется рука, сухая паутина на лице и мох под ногами. Возвращается он, шагая в тишине неестественно громко шурша травой, нарушая картину безмятежного мира, где Канда, как и вчера, и час назад, и два, сидит, привалившись к дереву спиной на берегу Дуная.
- Хей.
Лави ковыляет до Канды, осторожно сгибает негнущиеся колени, садится перед ним и разворачивает плащ. В нем рассыпаны бордовые ароматные ягоды.
- Все, что нашел. – Сообщает он. – Надеюсь, ты любишь вишни, Юу.
- Еще раз так назовешь меня и…
- Вот отлично, раз огрызаешься, значит, идешь на поправку.
Лави широко ухмыляется, и от этой первой за несколько дней улыбки даже самому становится легче. Канда скрипит зубами.
- Давай, больной, скажи «А-а»…
Взгляд исподлобья как всегда красноречивее слов: «ты что, мудак?», но живот Канды вдруг издает довольно забавное урчание. Лави берет одну ягоду за веточку и подносит к его губам. Все, что происходит, для него будто в тумане, то есть, не по-настоящему, и смешно до спазмов в желудке, но рассмеяться почему-то не получается и становится немного страшно. Неохотно губы Канды размыкаются. Он ест ягоду с таким видом, будто это парафиновый шарик. Однако тут же выжидательно смотрит в вниз в ожидании второй.
- Ну? - Канда выплевывает косточку в сторону.
Книгочей встряхивает головой, чтобы собрать разбегающиеся мысли. Необходимо отключить мозг и не думать о том, какие ощущения вызывают прикосновения его сухих горячих губ к кончикам пальцев. Ненужная, совершенно ненужная информация в этой ситуации. Так ведь можно сойти с ума, а голова будто игольница, плотно набитая ватой. Эти вишни кажутся в три раза вкуснее обычных, Лави пихает их в рот горстями, а потом отворачивается, глядя на бегущие по водной глади волны, теряется в их успокаивающем плеске, и снова проваливается в полусонное забытье. От мыслей жарко и душно. Без них – прохладно и пусто. Но хорошо работает мысленный предохранитель организма, спасает отключка. Лечебный сон.

После полуночи становится безумно холодно. Укрытые двумя плащами они лежат под разросшимися кустами шиповника. Когда Канда говорит Лави прекратить стучать зубами, тот обматывает в два слоя шарфом шею и грудь, обхватывает себя руками и, осмелев, прижимается ближе к товарищу. Становится теплее, но совсем чуть чуть, и сон никак не идет к нему. Лави едва шевелит замерзшими губами.
- Хочешь знать, что за развалины мы вчера оросили кровью? – спрашивает он вдруг, Канда невыразительно хмыкает в ответ. – Эти земли принадлежали династии Бабенбергов. С тысяча девяносто пятого правил маркграф Леопольд III, в его честь еще эта гора называется - Леопольдсберг. На мой взгляд, смешное название. Я читал, тут неподалеку этот маркграф основал цистерцианское аббатство, в котором монахи выращивают виноград, эх, я не отказался бы сейчас от винца, Юу, хе-хе… А ты? Думаю, и бочки было бы маловато. А вообще про эту местность мало что интересного можно сказать. Известна еще легенда о жене этого Леопольда, Агнессе, якобы она в день свадьбы стояла на сей горе, и сильный ветер сорвал с нее фату. Много лет спустя фату нашли невредимой в пойме Дуная. Можешь себе представить? Хотя, честно говоря, силу этого ветра, я оценил еще вчера... В горах живут свои особенные ветра… После этого случая они почему –то решили, что место святое и построили здесь монастырь неподалеку. Я помню, мы были в нем с Пандой три года назад. Все-таки крупнейшая монастырская библиотека в Европе… и знаешь что странно? Ни одного упоминания не было об этом замке. Ничего. Странно, учитывая, что в нем оказалась захоронена Чистая Сила.

Лави говорит и не может остановиться, поток знаний тянется, как связанные узлами цветные платки фокусника, один вытягивает за собой другой. Дойдя до того, как Леопольд пятый захватил в плен Ричарда Львиное Сердце, Лави заглядывает в спокойное спящее лицо Канды и замолкает. Уже почти рассвет, и на воду и землю опускается легкий молочно-белый туман, небо светлеет. Книжник вылезает из-под плащей, чтобы набрать валежника березы и ольхи, и развести костер без дыма. Из-за тумана даже огня не будет видно, так что опасности нет. Экзорцист все-таки предпочел бы не открывать их местонахождение акумам. Согревшись немного у маленького костерка, высушив ноги, Лави, наконец, чувствует, что сон одолевает его. Забытье приходит сразу же, как только он ныряет под плащ Канды с головой.

Темнота, сон, чье-то постоянное присутствие рядом. Сколько уже они здесь? Неделю, месяц? Всего лишь двое суток… Днем становится теплее, фён* дует со стороны гор.
- Как руки? - Спрашивает Лави первым делом, когда просыпается и видит, что Канда сидит на корточках чуть в стороне.
- Левая лучше. Могу двигать.
Канда слабо шевелит пальцами, но руку поднять не может.
- А правая?
Японец кривится, смотрит на свою кисть испепеляющим взглядом, как на противника.
Лави садится и открывает аптечку. В ней еще есть пластыри и обезболивающее, но чистых бинтов почти не осталось. Наверное, придется стирать старые. Заканчивая перевязку, Лави запоминает машинально, но с памятью книжника четко и навсегда, как бледны и красивы перебитые, неподвижные пальцы.

Японцу становится ощутимо лучше. Уже ближе к вечеру, проспав целый день, Лави обнаруживает его недалеко от берега в воде, с закатанными штанами. Канда пытается вымыть свои длинные волосы, наверное, это для него действительно настолько важно, раз он раненый и больной полез в ледяную воду.
- Давай я.
Лави снимает сапоги, носки, подтягивает к бедрам узкие штаны гармошкой, и решительно подходит к нему, выхватывая мыло из слабой руки.
- Нет.
- Да брось, Юу... ты не сможешь, побереги руки. Я ведь уже делал это раньше.
Он собирает волосы Канды и, когда тот наклоняет голову, аккуратно мочит их, проходится мылом по всей длине несколько раз. Его пальцы знают, что нужно делать... как будто он делает это каждый день. Как будто это нормально - ощущать в руках влажный шелк волос, смотреть, как они темнеют от воды и блестят в мыльной пене. Касаться много раз, делая вид, что это необходимо, а на самом деле с мазохистским удовольствием. Как легко, оказывается, притереться к нему. Как приятно с ним молчать.
- Почти все, - весело говорит Лави, - сделать хвост?
- Да.
Конечно, получается совсем не так хорошо, как сделал бы Канда, низко и с петухами, но в этом деле Лави не специалист.
Канда кивает ему и садится на свое место у дерева.
- Ах, пожрать бы. - рыжий экзорцист оценивающе смотрит на стрижей, кружащих над камышами. - Нет, так дело не пойдет... Двигать пора… Помнишь сколько до Клостернойбурга?
- 30 миль.
Лави опускает штанины, ложится рядом с японцем, сует в рот колючую травинку.
- Я тут подумал... редко когда нам выдаются такие спокойные деньки после миссий, да?
Видно, что Канду коробит его чувство юмора.
- Я теперь ненавижу вишни, - вздыхает Лави. - я бы съел мяса. Много мяса. С гарниром. И еще все то, что обычно заказывает Аллен.
- Этот Мояши, - не может сдержаться Канда, и Книжник смеется тому, что реакция японца на Уолкера устойчива, как температура тела здорового человека.
- Пойдем уже что ли, хватит тут валяться. В Ордене ждут.
Канда чуть заметно кивает, соглашаясь, но они продолжают сидеть, глядя на мельтешение тенистой листвы и солнечных пятен в траве. Лави все время кажется, что в желудке вскрылась большая черная дыра, дающая о себе знать сосущей болью. Может быть, от того же голода муть в голове не проходит, мысли вялые и неясные, как в сновидения или в наркотическом бреду. Хочется сделать что-то запретное. Положить голову на здоровое плечо и не удивиться, что оно не дернулось, как обычно бывало, а осталось неподвижным и даже приглашающе - уютным. Лави видит, как по ноге Юу, вытянутой вперед, ползет букашка, и ему кажется, что все, что было до этой миссии, было в другой жизни или во сне.
Канда поднимает левую руку и медленно сгибает пальцы. Он быстро восстанавливается. Как будто и не человек вовсе, а машина. Когда солнце заходит, они ищут тропинку и отправляются в обратный путь.
Короткими перебежками, с небольшими перерывами на отдых. Всю ночь, день и снова ночь.


На вокзале Клостернойбурга непривычно и раздражающе много людей. Шумят повозки, дымят паровозы.
- Лави!!! Канда!!!
Ленали бежит к ним со всех ног, чемоданчик падает у нее из рук, его подхватывает следующий за нею хмурый Книгочей.
- Мы волновались, - говорит она, обнимая его и утыкаясь влажным от слез личиком в воротник куртки, - поступила информация, что огромное количество акум направлялось в эту сторону, а потом еще потерялась связь с искателями и вашими големами…
Она оборачивается на Канду, неряшливо обмотанного грязными бинтами и охает.
- Господи, Канда… Пойдем скорее, нам надо успеть на поезд. Как я рада, что с вами все в порядке. Удачи, Лави-кун, увидимся в Ордене!
- Ага…
Лави рассеянно проводит ладонью по щеке, поскребывая четырехдневную щетину и глядя вслед товарищам, спешащим на поезд.
- Кхе-кхм. - Напоминает о себе Панда. – Может теперь послушаешь меня, бестолковый идиот, умудрившийся как обычно вляпаться в историю?! Хватит пялиться ему в спину, у нас есть задание.

_____________________

*фён - жаркий, сухой ветер, дующий с гор, носящий немецкое название фён (Fo..hn) — от латинского favonius — теплый западный ветер.

@темы: D.Gray-man, фанфик

---

Только ты

фэндом: D. Gray-man
пейринг: Канда/Аллен
рейтинг: NC-17
жанр: PWP
дисклеймер: Все принадлежит законным владельцам.

_____¬¬¬¬¬_____

читать

За окном кружила метель, но в комнате было тепло. Наверное, никто из товарищей экзорцистов не назвал бы это место уютным, и только ему нравились голые стены, каменный пол, мягкая полутьма в пустых углах. Юу обычно чувствовал досаду и раздражение, когда кто-то стучал в дверь, даже если в большинстве случаев это был просто голем с сообщением от Смотрителя. Соответственно, гости здесь бывали редко и задерживались ненадолго.
Этим вечером Канда вернулся с очень тяжелого задания в Южной Африке и, как обычно, никого не ждал. Он сидел на полу, напротив окна, медленно водил кончиком ароматической палочки над огоньком свечи. Мысли его были ленивы и спокойны, усталость хозяйничала во всем теле, боль в ранах постепенно утихала, ничего так не хотелось, как закрыть глаза и слушать приглушенный вой ветра за окном…
И как раз в этот момент в дверь постучали.
Канда глубоко вздохнул. Спустя некоторое время постучали еще раз, потом еще, несмело, но упорно, и стало ясно, что уходить незваный гость не собирается. Поворачивая тяжелую медную ручку двери, Юу не гадал о том, кто может к нему зайти в такой поздний час. Это мог быть кто угодно, даже этот бесполезный... хотя нет, уж этого-то человека он ожидал увидеть меньше всего.
- Мояши.
Аллен стоял перед ним, опустив голову, и выглядел, даже на взгляд Канды, довольно необычно. Вместо приглаженной рубашечки и жилетки на нем был халат, влажные на кончиках волосы липли к шее, как будто он попал под дождь. Но самым необычным в его облике было выражение лица - смущенное, немного растерянное, судя по всему, он вообще был не рад, что здесь оказался. Может, рассчитывал на то, что ему не откроют?
- Канда... - голос прозвучал тихо и вопросительно, - Не знал, что ты уже вернулся.
Юу нахмурился, хотя сильнее сдвинуть брови, кажется, было невозможно. "И что ты тут делаешь в таком случае, идиот?", - раздраженно подумал он, но ничего не сказал. Повисло молчание. Мальчишка, судя по всему, не собирался высказываться прямо на пороге. Юу почувствовал мурашки от холодного ветерка, поднимающегося с нижних этажей.
- Ну?
- Можно я войду? - Аллен говорил тихо, будто боялся, что их услышат; он сцепил пальцы на уровне лица и смущенно посмотрел поверх них на Канду, а потом добавил неожиданное - Пожалуйста.
Канда на секунду подумал, что ослышался. Мояши превратился из наглого клопа в человека? Сбитый с толку, он не успел поймать маленькое насекомое и вышвырнуть вон, и оно, воспользовавшись заминкой, скользнуло в комнату мимо него. "Ладно, - философски подумал Канда (усталость наделила его смирением), - Происходящее действительно может иметь какую то вескую причину". С крайне недовольным видом он закрыл дверь и обернулся, сложив руки на груди. Конечно, внутри Мояши сразу почувствовал себя свободнее и уже вовсю разглядывал его Лотос.
- Ваа... какая красота... я не знал, что ты любишь цветы. Но можно было поставить и несколько, все-таки у тебя мрачновато. - Аллен видимо таким образом попытался завязать разговор, но, встретив яростный взгляд японца, вздрогнул, - Ээ... я собственно вот по какому делу...
Он повертел головой в поисках стула, и в итоге присел на краешек кровати с таким видом, будто она была заминирована. Но здесь опять повел себя странно, вскочил, приблизился к Юу на пару шагов, чертыхнулся, пробормотал что-то вроде "нет, не могу" плотнее запахнул полы халата, снова присел, сложил руки на колени и, вдобавок ко всему, отчаянно покраснел.
- Какое у тебя может быть ко мне дело? – спросил Канда. Правда, получилось больше озадачено, чем презрительно.
- Я...
Аллен не договорил и опустил голову. Он часто дышал, и, как наблюдательно заметил Юу, у него пылали не только щеки, но и уши. Молчание уже действовало на нервы. Канда становился все мрачнее. Он чувствовал дискомфорт, впустив чужого в свое личное пространство, и не просто чужого, а этого проклятого. Ладно, его присутствие еще можно перетерпеть, но Аллен при этом вел себя непредсказуемо, и поэтому довольно подозрительно. «Вполне возможно, что это вовсе не Уолкер, а Акума», - размышлял Канда, - «с горохового стручка станется, он ведь однажды уже умудрился призвать душу. Доверять ему нельзя точно. Что он задумал? Может, это какая то шутка или спор? Если спор, то замешан Лави; давно уже пора содрать с рыжей сволочи шкуру за всё про всё».
Канда устал стоять и наблюдать, как Аллен теребит краешек халата, судя по всему, предаваясь каким то мучительным сомнениям. Его тело слегка вздрагивало. Вряд ли от холода. Скорее, было похоже, что парня лихорадит. Канда подошел и опустился на колено, как много раз делал в бою. Жесткими пальцами нащупал подбородок и дернул вверх.
Слава Господу, Мояши не хныкал, уже легче. Глаза были сухие. Но под пристальным взглядом Канды, черт знает почему, внезапно опустил глаза, как будто ему было стыдно за что-то. «Да что с ним такое», - японец хотел было убрать руку, но Аллен вдруг крепко схватил его за запястье, не давая отстраниться, все так же не поднимая глаз. Воздух вокруг них как будто накалялся, образуя плетеный кокон... чего? Юу честно постарался придумать несколько оправданий тому, что ему пришло в голову в этот момент. Но за все время их знакомства и совместной работы, не было ни одной ситуации и даже мысли, в которой ему захотелось бы поцеловать Аллена в губы.
Однако сейчас Канда наклонился и слегка коснулся его губ, конечно, только лишь для того, чтобы вывести парня из ступора, а вовсе не для того, чтобы ощутить эту нежную и сладковатую мягкость. Цель была достигнута – Аллен дернулся и подался назад, встретившись затылком со стеной.
- Ой... – прошептал он, и тут же поморщился от боли, стены здесь были неровные.

Должно быть, мир сошел с ума, потому что Канда никогда не ожидал от своего тела такой подлости. Пришлось признаться себе в том, что он допустил ошибку. Позволил лишнее. Не имело значения, что Аллен Уолкер, даже один его вид, давно вызывали в нем целую гамму чувств. Среди них появлялось периодически и это неловкое чувство... нежности. Обычно задавленное остальными - негативными, привычными, - оно вдруг выплыло наружу сейчас, когда Канда увидел Аллена с другой стороны, когда начал догадываться, что происходит с юным экзорцистом, зачем он на самом деле пришел к нему и почему не смог сказать об этом прямо.
Они сцепились взглядами. Со стороны это выглядело как нападение. Юу замер в боевой стойке, корпусом наклонившись вперед, будто перед выпадом. Аллен полулежал, опираясь на стену, полы его халата слегка разъехались в стороны. Канда уже понял, что под халатом ничего нет. Но он прекрасно бы обошелся без этого знания. Стыдно признаться самому себе - в горле пересохло. Одно сочетание слов «Аллен - кровать» наводило на мысль позаботиться о собственном психическом здоровье.
Кровать Канды узкая и жесткая, Аллен напряженный и беззащитный, как угорь, лежащий на раскаленной жаровне в уличной забегаловке. Зацепи палочками и ешь. Да что случилось?! Это же Мояши, в конце концов. Ему даже руку пожать противно. Только в действительности это давно уже неправда.
Канда не стал разбираться во всем этом. Он ждал. Он мог ошибиться в своих догадках... Мелкий Паразит должен все объяснить. И если он этого не сделает в течение пяти минут, Канда просто схватит его за ногу, вынесет в коридор и отпустит лететь до первого этажа.
А ведь совсем недавно он надеялся расслабиться и отдохнуть после миссии...
- Черт бы тебя побрал, идиот, – он вложил в эту фразу гораздо больше эмоций, чем получалось обычно.
- Да уж... - неожиданно согласился Аллен. И отпустил его запястье, чтобы сразу же схватить за плечо. Удержать? Притянуть? Или сломать кость?..
- Хм.- Канда не отодвинулся из чистого любопытства. Он хорошо взвесил следующую фразу, и решил что в данной ситуации это нормально, - Говори или проваливай. У меня нет времени с тобой возиться.

Аллен сделал серьезное лицо. Видимо, ему очень тяжело было решиться, однако, никто никогда не скажет вам, что Аллен Уолкер - трус. Никогда. «Решайся или уходи...» Он перевел взгляд на окно (потому что смотреть прямо в два сверлящих тебя прищуренных глаза не смог бы никто, даже Акума), и начал говорить, то и дело сбиваясь, и не отрывая взгляда от трещин на синем стекле.
- Я знаю, кем ты меня считаешь, и думаю, ты никогда не стал бы... помогать мне, но дело в том, что, я хочу ... просто не представляю, кому еще я могу, как бы это сказать... только ты... черт.
Он не нашел нужных слов, и с надеждой посмотрел на Канду.
- Не понимаешь о чем я?
Юу не изменился в лице; само собой, он не собирался облегчать Аллену жизнь.
- Продолжай.
Аллен покраснел ещё сильнее:
- Только, пожалуйста, не говори никому... особенно Ленали. Я плохо сплю последний месяц, из-за... ну... кошмаров. Комуи обещал дать мне снотворное. Я пришел к нему после ужина, но он был занят, они с Ривером занялись прошлогодними бумагами, он сказал "пойди в лечебный кабинет и возьми на третьей полке справа", это его личные разработки...

Аллен замолчал и болезненно поморщился, как будто что-то скрутило ему внутренности, Канда заметил, как слегка прижались друг к другу голые коленки.
- Ну и что?
- Ничего. Я взял таблетки и выпил перед сном несколько штучек, чтобы наверняка.
У Канды появилось ощущение, что его водят за нос. Он начал потихоньку выходить из себя.
- И что?
- И это оказалось не снотворное.
Аллен стиснул его плечо и так извилисто выругался, что Юу почти ничего не понял.
- И?
- Неужели трудно догадаться! Это оказался афродозиак… Господи... я никогда не испытывал таких мучений, - он выглядел сердитым, обиженным, и это так забавно сочеталось с лихорадочно блестящими глазами, что Канда не удержался от усмешки. Аллен чувствовал себя где то на седьмом кругу ада, когда подошел к самому главному, - Я не могу сам... моя рука... болит... и холодный душ не помог... я как будто одержим, понимаешь…я … хочу, чтобы ты...
Завершением этой содержательной речи стал красноречивый взгляд, после которого Юу понял, что сейчас он должен что-то ответить, но мыслей в голове почему-то не было. Совсем. Был какой-то мутный дым, готовый повалить из ушей. Возможно, дело в сильном кровяном давлении, но надеяться на это было бы глупо. Канда бросил быстрый взгляд на лотос. С цветком было все в порядке. А вот правое плечо, сжатое проклятой рукой, онемело. Заметив это, Аллен тут же разжал хватку и наклонился, приподнимаясь на постели. Его лицо медленно приближалось, глаза были шальные и отчаянные, рука снова легла на плечо, но на это раз осторожно, почти невесомо… вот только в последнюю секунду Юу отвернулся, и губы Аллена ткнулись ему в шею.
- Эй, - сказал Канда, но получилось не возмущенно, а растерянно. Быстрые легкие поцелуи касались его кожи, за ухом и ниже. Неумелые, жаркие, от них по всему телу током разливалось тепло. Его уже давно так никто не целовал. У экзорцистов ордена нет времени на личную жизнь, да и по сути, никакого права на нее нет.
Было несколько вещей, которые мог сделать Юу: уйти, оставив парня одного, послать к Комуи, хорошенько отругать, вправить мозги... и он бы сделал это, но почему-то в данной ситуации, любой вариант показался ему слишком жестоким. Ведь это не сражение, в котором каждый из них знал, что нужно выжить и выполнить задание. Тут дело было тонкое, личное, особенно для пятнадцатилетнего подростка, если у него это в первый раз. А еще, с другой стороны, с самой низменно физической, Юу тоже был человеком...

- Ты бесполезен... – пробормотал он, и, схватив Аллена за ворот халата сзади, как котенка, отодрал от себя, но тут же толкнул на кровать, и забрался сверху, придавив своим телом. Несколько долгих секунд он разглядывал его лицо, будто все еще ждал подвоха, а потом накрыл поцелуем губы, с готовностью приоткрывшиеся для прикосновений, словно это последнее, что может их спасти. Канда не старался быть нежным. Он все еще не собирался заниматься сексом с несовершеннолетним, проклятым акумой, да и просто наглым мальчишкой… он вообще уже не был уверен в том, что должен сделать. Он не думал, что будет настолько хорошо. Что стройное и крепкое тело будет изгибаться под ним, стараясь прижаться теснее, сильные руки будут цепляться, оставляя синяки на шее и плечах... Канда не знал, что можно забыть о своих принципах от одного поцелуя, который никак не можешь прервать. Аллен прижался к нему, старательно отвечая на движения языка, и сладко застонал, когда ладони погладили его бедра снизу вверх, раздвигая полы халата. Когда Канда развязал его пояс, и, обнажив грудь, зажал между пальцев сосок, Аллен дернулся, наслаждение было болезненным. Острым. Это было слишком. Тем более с учетом того, как долго он сдерживал возбуждение, вызванное стимулятором, и как усилилась его чувствительность.
- Господи... - простонал он. Канда прервал поцелуй и, приподнялся на руках.
- Я помогу тебе, но больше ни на что не рассчитывай, - предупредил он, и вдруг улыбнулся, и такой (даже совсем маленькой) улыбки Аллен никогда на его лице не видел, он улыбнулся в ответ, припухшими, искусанными губами:
- Хорошо.
Канда негромко хмыкнул. Его глаза потемнели, Аллен не мог понять, что они выражают. Он протянул ладонь и коснулся его тела. Перебинтованная грудь крепкая, бинты шершавые, живот – гладкий и твердый как камень… Канда был сильнее его, он мог прямо сейчас сделать с ним все, что угодно, даже без своей чистой силы. Аллену нравилось это. Он чувствовал дикое, болезненное желание, от принятого афродозиака он стал как будто другим человеком, просто потерял всякий стыд.
Канда оборвал поцелуй, не слишком нежно дотронувшись до его губ кончиками пальцев. Аллен моргнул, и, поняв, что от него требуется, обхватил их губами, облизнул. Он только сейчас начал понимать, во что ввязался, что его сейчас трахнут... и что у Канды для этого нет даже смазки... но он был не в том состоянии, чтобы бояться или раздумывать. Он хотел только одного.
Неожиданно жесткие тонкие пальцы Канды обхватили его член. Заскользили, касаясь головки, проводя по стволу, только дразня, но не принося удовлетворения. Длинный хвост волос черным шелком заскользил по его коже, когда Канда целовал его губы, шею, ключицы... и это легкое скольжение было лучше всех ощущений, которые он испытывал до сих пор. Когда пальцы особенно чувствительно коснулись его, он всхлипнул, вцепившись в покрывало. Юу опустился ниже и дотронулся до его входа. Аллен резко дернулся, приподнимаясь на постели.
– Тихо.– Сказал Канда, толкая его обратно на подушки. – Ты сам этого хотел, так что терпи. Разведи ноги...
Аллен с трудом выдохнул и подчинился.
– Вот так, – скользкие пальцы поглаживали его, пока он снова не расслабился, и тогда Канда осторожно ввел в него один палец.
Аллен тяжело дышал. Продолжая ласкать его изнутри, Канда наклонился и провел языком по его рту, потом, медленно поглаживая, провел тыльной стороной ладони вдоль скулы, убрал светлую челку со лба, и первый раз за время их знакомства Аллен не увидел на его лице отвращения из-за шрама. Это было... приятно. В самом сердце что то сжалось...
- Юу-у, - он застонал и выгнулся, когда к первому пальцу добавился второй. Невольно он назвал его по имени, но сейчас, кажется, никто из них не обратил на это внимания. – Хватит… давай уже...
Вместо ответа Канда отстранился и стал расстегивать ремень. Вид у него был почти будничный, не считая чуть припухших губ и красных пятен на коже. Однако Аллену он показался необычайно красивым, и таким родным, как будто они уже стали частью друг друга. К тому времени как брюки Канды были аккуратно сложены и повешены на спинку кровати, Аллен успел освободиться от халата и спихнуть его на пол. Любопытство, волнение, желание захватило все его существо. Обнаженный Канда. Откровенно возбужденный Канда, от которого невозможно отвести глаза. Этого не может быть, конечно, но это происходит. Не долго думая, Канда приподнял его за талию и перевернул на живот, так же легко, как он мог бы переворачивать подушку, потом поставил на колени, обнимая одной рукой и почти держа на весу.
- Будет больно,– шепот обжег Аллену ухо. Голос у Канды изменился, и ему захотелось, чтобы он не останавливался, шептал всё что угодно, пусть даже обзывает и унижает, все равно слышать его таким было безумно приятно.
Аллен постарался расслабиться насколько это возможно, и сосредоточиться на покачивающимся прямо перед глазами синем кончике хвоста. Он громко охнул, когда Канда вошёл в него, постепенно и на всю длину. Слезы навернулись на глаза, но все-таки, он удивился, было не так больно, как он думал. По сравнению с той болью, которую он не раз испытывал на миссиях, и за время ученичества у Кросса, это была сладкая, запретная, желанная боль. Он хотел ее, его тело просило ее, и смысл слова «больно» смешался в сознании с ощущением горячих рук Канды на животе, неторопливых поцелуев на шее, с его влажным дыханием.
- Больно? – спросил Канда.
- Немного... – выдохнул Аллен и улыбнулся. Канда не мог видеть его улыбки, но по голосу понял, что можно продолжать. Потребовалось всего несколько резких толчков, чтобы Аллен закричал и кончил, запачкав синеватые простыни кровати, и на миг совсем выпадая из реальности. Теперь Канда и впрямь держал его на весу, и ему пришлось упереться одной рукой, чтобы поза была устойчивой. Он не останавливался. Аллен постепенно приходил в себя после оргазма, он как будто вынырнул из глубины и заново учился дышать. Ноги его не держали, он был как кукла. «Давай, Аллен, надо взять себя в руки...» Канда отпустил его, позволив лечь на живот, и навалился сверху. Их тела уже были липкими, будто стремились приклеиться друг к другу; он снова вошел, на этот раз легче и уже без особой осторожности. Боль постепенно становилась меньше, и нечаянно с одним каким-то движением Канды Аллен почувствовал совсем другую боль, даже не боль, это было нечто, чему нет названия в языке. Еще... Еще раз, глубоко внутри. Аллен громко застонал – его член снова встал и терся о простыни.
Канда зажал ему рот рукой и прошипел:
- Не ори ты, хочешь, чтобы весь орден сюда притащился? Подумают, что я тебя все-таки убил.
Аллен лизнул его ладонь, он вообще снова хотел взять в рот его пальцы, и облизывать их, он не мог больше выносить эту сладкую пытку.
- Канда, быстрее...
Хвост как живое существо лег на его щеку. Аллен вцепился в простыни и сжал зубы, чтобы не заорать, кончая во второй раз, и Канда вздрогнул, изливаясь в него с коротким стоном, который Аллен долго потом не сможет забыть.

* * *

Прошло какое то время. Двигаться было лень, думать тоже.
Аллен лежал на краю кровати и смотрел на каменную кладку стены бессмысленным, расслабленным взглядом. Он думал о том, что хорошо бы принять душ, учитывая, какая сейчас липкая у него задница, простыни на кровати были влажные... И Канда... мучительно хотелось сейчас посмотреть на него, понять, о чем он думает. Но... лень. И страшно немного. Что он сделает, и что скажет? Да, трудно осмыслить то, что между ними произошло, но это случилось, и ничего не изменить. Аллен совсем не жалел. Только бы Канда... Его кровать была узкой, но японец как-то умудрился отодвинуться так, чтобы не касаться ни одной частью тела. И сколько ни прислушивался Аллен, он не слышал чужого дыхания, как будто был вообще один. Но повернуться было страшно.

- Так почему ты все-таки пришел ко мне? – раздался голос Канды, и Аллен вздрогнул от неожиданности, тело вдруг пронзила резкая боль, но этого он ожидал, поэтому стиснул зубы и перевернулся на другой бок. Юу лежал на спине, закинув руки за голову, чтобы не мешался хвост, и смотрел прямо перед собой. Аллен сглотнул комок в горле, внезапно заметив, что смотрит не на его лицо, а на его тело. Такая расслабленная бесстыдная поза, одно колено согнуто и опирается на стену. Поза открытая, в самый раз для человека, который доверяет тому, кто находится с ним в данный момент и при этом еще они любовники. Секс. Да, как на самом деле все должно быть после секса? У Аллена это был первый раз, а Канду ничего, кажется, не смущало.
- Я задал вопрос.
Да, кажется, ничего не изменилось, и горбатого могила исправит. Но ведь это правильно? И сразу стало легче на душе. Уолкер подполз ближе, улегся щекой на плечо экзорциста.
- Я думал ты меня убьешь или прогонишь, а перед этим покалечишь до полусмерти... Только ты мог бы так со мной поступить. – Он тихо рассмеялся, потому что все получилось как раз наоборот. - В любом случае это бы меня избавило от мучений. А было ужасно, поверь.
- Ясно.

Тишина, разделенная на двоих, уже не казалась Канде раздражающей. Он сам не понимал, как это случилось. И не хотел понимать. Было хорошо лежать так. Волосы Аллена мягко щекотали шею и плечо, а рука, не левая, проклятая, а нормальная, гладила его живот, с того места, где кончались бинты. Юу заметил, что кожа у Аллена нежная, как у девушки. У самого Юу на ладонях были шершавые мозоли от рукояти катаны. И он был не так уж просвещен на тему мужской любви, но Уолкер не жаловался и не возмущался, как он предполагал, а, напротив, выглядел вполне довольным. Для Аллена все было в новинку, и все-таки он, как обычно, смело и безрассудно делал все, что считал нужным. Может, если бы не это качество, Канде удалось бы прогнать его, если не с самого начала, то сейчас. Упрямый мальчишка… Юу хотелось улыбнуться.

- Канда... у тебя раны вскрылись... – и правда, в некоторых местах на бинтах появились алые пятна.
- Уже все в порядке.
«Вот такой у меня организм», - любил он говорить людям, которых спасал, заслоняя своим телом. После этих слов во рту всегда оставался горький осадок. Он хотел бы, чтобы душевные раны затягивались так же быстро. И не только у него, но и у других людей, потому что все равно знал, что рано или поздно причинит Аллену боль. Теперь, когда действие стимулятора кончилось, у парня нет причины оставаться здесь. Надо было что-то решать. Как вариант, закончить всё так, будто ничего не было. Со временем эта ночь загладится и сотрется из памяти, как будто все произошло с кем-то другим. А Комуи получит хороший хук в хитрую китайскую морду, и перестанет подсовывать детям такие опасные штучки.

- Почему ты все еще здесь, Мояши?
Голос Канды стал неожиданно резким, Аллен от удивления приподнялся и посмотрел прямо ему в глаза.
- Ты меня прогоняешь?
Канда не ответил, и не пошевелился. Его тон, его выражение лица внезапно задели Аллена за живое.
- Вообще то Аллен. Аллен, а не Гороховый стручок. Прекрати меня так называть уже. Я же не зову тебя Юу, потому что тебе это не нравится.
- Мне все равно.
Ну что ж, все понятно. Сейчас нужно надеть халат, пройти до душевой через весь этаж, помыться и лечь спать в своей чистой постели. Она определенно удобнее и мягче чем эта, похожая на тюремную койку и совсем не рассчитанная на двоих. Нет... ну нет...
Аллен протянул руку и осторожно дотронулся до мягкого члена Канды. Запустил пальцы в густые завитки в паху.
- А что если я хочу еще, Юу?
Сердце замерло. Господи, он так не волновался даже во время первой встречи с Тысячелетним Графом. Как будто от ответа Канды зависит его судьба. Аллен не мог посмотреть ему в глаза, ему было стыдно. Он действительно хотел еще, даже сильнее, чем раньше. И член Канды удобно лег ему в ладонь, оставалось только двигать рукой, и смотреть заворожено, как он увеличивается в размере… Но Канда не позволил ему ничего сделать. Вывернулся, сердито глядя из-под челки.
- У меня нет времени развлекаться, я хочу отдохнуть. Я предупреждал тебя – ни на что не рассчитывать.
Может, он хотел еще что-то добавить, но Аллен, с размаху ударил его по лицу. Он сам от себя не ожидал такой злости, хотелось сказать что-то такое же обидное, но он толком не знал, что может обидеть этого бесчувственного болвана. Канда от удара начал заваливаться на спину, но быстро выпрямился и набросился на Аллена. С глухим стуком они упали на пол и покатились, в ярости нанося удары, куда придется. Простыня запуталась в ногах и волочилась за ними по всей комнате, каменный пол царапал обнаженные тела, но они не замечали ничего вокруг. Ногтями проклятой руки Аллен расцарапал Канде грудь, порвав бинты и вскрыв рану, но Канда все-таки был тяжелее и сильнее, он прижал Аллена к полу и блокировал его руки, удерживая их за запястья.
- Ты сам напросился, Мояши. Не стоило меня бить.
Жутко было видеть, насколько Канда вышел из себя. Аллен дернулся в попытке освободиться, но вместо этого только получил пару быстрых ударов по болевым точкам, и ему пришлось сдаться. Тело обмякло, как будто вмиг лишилось костей, он не мог пошевелиться, и все сознание сосредоточилось на бешеных глазах, пристально смотрящих из-под взлохмаченной челки.
Ему было стыдно. Да, когда-то давно он сам говорил, что рукоприкладство не лучший способ для выяснения отношений, но он не смог удержаться. Просто Канда... сказал именно то, чего боялся Аллен. Это было неожиданно больно, гораздо больнее, чем физическая боль, или боль в одном интимном месте. Разве мало он пережил за свою жизнь? Есть с чем сравнить…
- Канда... – с трудом прошептал он, - Прости, ладно?
Что он мог против Канды в драке? Наверное, он совсем спятил, если думал, что японец не использует свое мастерство рукопашного боя против его уличных кулачных приемчиков... «Я действительно дурак, надо было просто уйти», - подумал Аллен, но больше всего хотелось нежно провести по вспухшей щеке Канды рукой, и поцелуями выпросить прощение. «Господи, ну почему опять виноват он, а прощения прошу я...», - Аллен воззвал к небесам. И, вероятно, был услышан, потому что его осторожно подняли на руки и положили на кровать. Затем Канда подобрал с пола простыню и кинул на спинку кровати, - утром отнести в прачечную. Халат Аллена он расправил и повесил на вешалку, и, когда порядок был восстановлен, сел на край постели, рядом с неподвижно лежащим Уолкером. Задумался.
Стояла такая тишина, что Аллен слышал, как за окном кружит вьюга и где-то, наверное, в кармане плаща, мирно тикают часы. Он уже не знал, что ему делать, так устал морально и физически, как будто перебил сотню акум. Разглядывая профиль Канды, его спокойное, сосредоточенное лицо, он подумал: «После того, что случилось, может быть, он стал относиться ко мне по-другому? Или для него это совсем ничего не значит?» Когда к телу вернулась способность двигаться, Аллен неловко встал с кровати и, пошатываясь, добрался до вешалки, накинул халат. Канда не смотрел на него, в неверном свете луны он казался персонажем картины, написанной маслом. Красивый, ненастоящий... человек, до которого нельзя дотронуться.
Рассеивая эту иллюзию, Юу вдруг поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза. «Если я сейчас уйду, то никогда не узнаю», - понял Аллен и, решившись, подошел, наклонился, поцеловал Юу прямо в губы. Сердце билось как пойманная птица. Когда он уже готов был сдаться, Канда шевельнулся, и его пальцы скользнули по затылку, не позволяя отстраниться. Поцелуй получился горько-сладким на вкус, как зимняя рябина. Аллен открыл глаза, лицо Канды по-прежнему было близко, они касались лбами. Спросил тихо:
- Можно, я приду еще?
И услышал в ответ:
- Можно.
- Правда?
- Но не чаще необходимого.
- Хорошо.
Он выпрямился, стараясь не замечать боли, добрался до двери, схватился рукой за косяк и обернулся. Растрепанный, босой, похожий на привидение, улыбнулся тепло:
- спокойной ночи, Канда.

@темы: D.Gray-man, фанфик, NC-17, PWP